Все это были лишь слова из уст чудовища. Те самые уста, за которыми прятались зубы, что оставили этот жуткий след от укуса. Как теперь скрыть подобное уродство? Что на это скажут родители, когда увидят? Эль даже не сомневалась, что они увидят.. рано или поздно, но они спросят, что произошло с их дочерью. Спросят, кто посмел. Спросят, почему она ничего им не рассказала.
Взгляд отсутствующе путался в розовых потеках на ванне, которые никуда не исчезали, словно прямое доказательство того, что и случившееся никуда не исчезнет. Эль даже не пыталась вслушиваться в то, что говорил сейчас Хауген, потому что она точно знала, что все это ложь. И даже будь все это вдруг правдой, то, как все эти слова могут помочь? Как они уберут факт произошедшего и вернут Эль невинность? Никак.
- Ты же видишь его путы на моем теле, - ресницы дрогнули, взгляд скользнул по руке офицера, которая все еще была рядом и продолжала держать лейку. Путы? Эль видела лишь татуировки, странные символы и витиеватые узоры на руке, которая причинила столько боли, на руке, которая удерживала ее, чтобы боль продолжалась, - Пожалуйста, поверь мне… я не он. Это меня зовут Вольф, это мое имя. Его имя – Фенрир.
Зачем она все это слушает? Почему смотрит на обнаженный торс, почему и дальше рассматривает то, во что не верит? Эль не могла отделаться от чувства, которое посетило ее прямо сейчас, стоило ей услышать последние слова Хаугена про имя.. невозможно было сыграть злость и боль, которая в них прозвенела так отчетливо. Для Эль эта боль и злость была знакома очень хорошо.
- Я не играю с тобой… я бы никогда… я очень хочу помочь тебе, прошу, позволь мне сделать это. Сделать хоть что-то.
Она смотрела на кружку и понимала, что сейчас уже ничто не так важно, как было еще пару часов назад. Эль осознавала, что ее больше не трогает завтрашний день, ей не важно уже то, что ее родители могут узнать так много о случившемся.. кажется, что теперь уже не важно даже то, что они могут пострадать.
Не важно, если в этой кружке может быть самый настоящий яд. Не имеет значения, если Хауген хочет вот так отравить ее и тем самым избавиться.
Так даже будет лучше.
Эль попыталась сжать кружку в пальцах, но они практически не слушались ее. В них не было сил, чтобы элементарно удержать посуду, а ведь это так просто.
Было.
- Хорошо, - по-прежнему беззвучный ответ, и Эль не знала, зачем вообще разговаривает. Зачем отвечает, если не хочет это делать на самом деле.
Она едва заметно вздрогнула от прикосновения к своим рукам, она смотрела на это прикосновение, изучала ладони, что накрыли ее собственные и будто помогали держать кружку сильнее. Эль вновь почувствовала то странное чувство родства, что уже успела испытать. Неужели.. разве может быть подобное правдой?
Хауген продолжал говорить, еще и еще извиняться, а Эль думала только о том, что он уже успел сказать. Фенрир. Чудовище. Это ведь все мифология, боги и божества. Асгард. Сказки.
Глоток.
Еще один.
И все же.. Эль так часто снился громадный волк, пожирающий планеты. Волк, который гнался за ней, всегда замечал и менял свой курс, менял свои приоритеты, словно и Эль была в его планах. Хауген ведь нечто подобное сказал при их первой встрече, он намекал, что она уже знает, кто он такой.. и он говорил о том, что Эль всю жизнь ведет себя бесстрашно, зная, что окружающие подсознательно боятся ее. Но с ним это не сработало. Почему?
Мягкое прикосновение губ к виску. Это прикосновение вызывает желание прикрыть глаза и прислушаться к голосу, вслушиваться в слова, которые напоминают родной язык, но другой. Он больше не звучит в современном мире, им уже никто не пользуется сотни и сотни лет, так почему он звучит сейчас?
- Я просто вспомнил… пожалуйста, не думай, что я могу что-то сделать. Я никогда…, - на лице его отразилось столько неловкости, столько вины, что Эль снова поймала себя на чувстве, что перед ней сейчас кто-то другой. Все то же тело, но взгляд другой, тембр голоса и манера говорить. Кажется, что медицина способна и такое объяснить, - Я и не думала.
И вновь она ответила. Было ли это против воли Эль? Что-то заставляло ее отвечать и отзываться на доброту? И что будет, если эта доброта все же окажется фальшивой, какие последствия ждут ее? Но она не знала, не знала ничего и не понимала, действовала и вела себя интуитивно, потому что продолжала существовать. Она не могла перестать быть тем человеком, который и привел ее в лапы Хаугена. Эль винила во всем только себя.
Она поморщилась еще сильнее, потому что пальцы офицера коснулись раны на груди, там сразу же защипало, воспоминания практически сразу же взорвались в голове Эль и обрушились лавиной. Он укусил ее. Хотел прокусить и шею, боже, словно безумный. Словно.. «.. чудовищный зверь». Зверь.. Фенрир?..
Господи, как в подобное можно поверить? Тем более сейчас, когда израненное тело напоминает о себе каждую секунду, безумно сильно ноет, пульсирует.. и кровоточит. И каждый взгляд на эту помощь со стороны Хаугена, кажется просто дикостью, невероятной насмешкой, потому что именно он все это сделал. Он разрывал на части тело Эль и требовал, чтобы она кричала. Он хотел всего этого. Он получил все.
- Я пытался его убить. Пытался убить себя. Много раз пытался. Прости, что мне не удалось, - Эль прикрыла глаза, потому что больше не могла это слушать – слишком безумно звучит каждое слово. Она попросту не могла во все это поверить, не могла упростить собственные страдания настолько, чтобы получить возможность смириться с тем, что у этого чудовища раздвоение личности. Какая-то проклятая болезнь, снимающая все грехи с этих офицерских плеч.
Хотелось снова закричать, хотелось кричать так долго и сильно, чтобы услышал весь мир эту боль. Рука Хаугена повторяла то, что происходило уже в машине впервые, и это доставляло моральную боль не хуже, чем физическую. Эль чувствовала, что он пытается прикасаться осторожно, она видела в его взгляде вину, видела там желание помочь, но еще она там видела то самое лицо, которое не выражало никакого сострадания, пока Эль кричала и просилась, лежа под Хаугеном на кровати.
Это лицо было искажено от животного голода и желания, оно не понимало, какую боль тогда испытывала Эль. Чудовище ничего не хотела понимать, кроме себя. И сейчас?..
Она не выдержала и обронила глухой стон боли, а пальцы впились в руку Хаугена, которую он протянул предварительно. Эль зажмурилась, отвернулась, потому что не могла и не хотела видеть это лицо в такой момент, казалось, что сейчас повторится все, что уже произошло недавно. Даже пронзающая все тело боль, не могла вызвать в Эль столько отчаянной беспомощности, чтобы заставить искать помощи в том, кто сейчас ближе. Только не в нем. Не в этом звере.
Ощущалось каждое прикосновение и движение, даже самое мягкое и незаметное. Мазь сразу же нагревалась и ощущалась чем-то неотъемлемым от израненного тела, которое ни на секунду не прекращало болезненно пульсировать. Эль казалось, что она до сих ощущает каждый яростный толчок, чувствует тяжелое дыхание возле своего уха, слышит звериное рычание.
Она вытерла слезы свободной рукой. Еще и еще.
- Давай я помогу тебе подняться, - голос Хаугена снова был полон горьких эмоций, они вызывали в Эль еще худший приступ слез, но она не хотела зависеть от этой лжи, она знала, что все это лишь игра. Обман.
Ноги не хотели слушаться, дрожали и постоянно подкашивались, стоило хоть немного сильнее напрячься, чтобы удержаться. Эль пришлось держаться за Хаугена, пришлось хвататься за него, словно за спасителя. Черт возьми, он не был спасителем. Он зверь, который сделал все это с ней, а теперь заставляет играть в эту игру.
- Здесь нет… всего подходящего, я наложу повязку на укус, а потом сверну бинт, чтобы ты могла подложить его…, - не сразу было понятно, зачем еще один бинт, но очень скоро Эль поняла все, когда кровь опять увлажнила бедра с внутренней стороны. Это ощущалось кошмаром наяву, который никогда не прекратится, и Хауген лишь усиливал это чувство своим присутствием, тем, как закрывает бинтом то, что сделал, - Я принесу твою одежду.
Эль снова тошнило. Она чувствовала, как тошнота поднимается откуда-то из самых глубин и отбирает возможность дышать. Болезненный ком пережал горло, словно змея, а ощущение полной пустоты и разбитости, теперь было вместо воздуха.
И этим Эль теперь должна была научиться дышать.
Он прикоснулся ненавязчиво и осторожно, чтобы не показаться пугающим. Эль сомневалась, что Хауген способен понять, насколько сильно теперь пугает ее. Сомневалась, что он осознает, сколько страха вызывает в ней одним лишь взглядом. Сейчас его лицо не казалось каким-то другим, но Эль чувствовала, что это прикосновение не принадлежит тому самому человеку, который причинил ей столько страданий. Чудовища так прикасаться не умеют.
Взгляд Эль снова изучал бледные татуировки на торсе мужчины. Кому они принадлежали? Зверю? Они настолько бледные сейчас, что отрицать факт этого изменения было невозможно, ведь на теле Эль еще остались следы после ожогов.. она помнила, как жгли ее татуировки, ярко горящие на этом же теле.
- Вольф, - с трудом заговорила она, все еще страшно осипшим голосом, практически беззвучно, - Значит, так зовут тебя, но не его?..
Эль было сложно осознать, что она действительно произносит подобное вслух. Она чувствовала себя поехавшей, но даже такой исход был бы неудивительным после всего, что с ней случилось. После всего, что она пережила.. и лишь сейчас ей вспомнилось, как Хауген резко навалился на нее, словно потерял сознание, а затем уже весь переменился. Может, все это и правда болезнь? Та самая, как и раздвоение личности?
- Почему я?.. Почему не кто-то другой?, - ей хотелось услышать хоть что-нибудь внятное, нечто, что может объяснить все страдания, которые пришлось пережить. Которые еще предстоит пережить в будущем, ведь Эль не дура и понимала, что чудовище не отстанет от нее так просто, - Я.. я не выдержу.. не смогу.., - пальцы крепко ухватились за мужскую ладонь, которая принадлежала теперь не пойми кому – то ли зверю, то ли человеку. Может быть, просто безумцу и убийце, который способен убить Эль в следующую секунду, если так нашепчет ему зверь в его голове, - Еще раз подобное не переживу.. не позволю, - хотелось еще сильнее сжать пальцы Вольфа, чтобы он ощутил эту решимость, но Эль едва держалась на ногах. Она была слишком слаба, чтобы казаться сильной.
Она смотрела в его глаза и не могла больше отрицать, что они действительно были другими сейчас. Казалось, что даже светлее, если подобное вообще возможно. По крайней мере, Эль очень хорошо осознавала, что взгляд Хаугена больше не принадлежал ему.. он принадлежал Вольфу, настоящему офицеру Хаугену, которого взял в плен зверь?
Боже, каким же бредом все это звучит!

Pensees - Telepathy
Эль всматривалась в лицо мужчины, снова и снова, чтобы еще раз убедиться, что она не сошла с ума. Она все еще не верила, что действительно хочет принять происходящее, не верила, что хочет смириться с эдакой болезнью этого человека. Болезнь ли это? Есть ли смысл отрицать факт чего-то по-настоящему сверхъестественного? Если бы не странности по жизни у самой Эль, она бы ни за что не припустила подобной мысли.. но у нее достаточно было оснований, чтобы поверить хотя бы частично.
Офицер Хауген. Вольфганг. Вольф. Значит, вот таков он? Обходительный, заботливый, спокойный и уверенный в собственных действиях. Теплота в его голосе и взгляде буквально рассказывала о чертах его характера. Эль хотелось прошептать «спасибо», но она не знала, как это сделать. Не знала, кто именно ее услышит. Она видела, что ее вопросы вызывают тяжелые эмоции, заметила, как заблестели глаза Вольфа. Его съедает чувство вины?..
- Он ждал тебя, именно тебя. Потому что знал, что когда в особом роду появится девочка, она получит особенный важный для него дар. Ты нужна ему, чтобы находить вещи из его мира. Вещи, обладающие силой, - он тяжело выдохнул. Говорить ему было тоже ощутимо тяжело, но из-за чувств, а не из-за пропавшего голоса, как у Эль. Он старался избегать ее взгляда, - Он не должен так рисковать… он поймет.
В голове не укладывалось то, что пытался донести до нее Хауген. Эль сомневалась, что хоть какое-то чудовище, способно что-то понять или осознать. Наверное, Вольф не совсем знает подробности произошедшего, раз верит в нечто такое. А ведь действительно, что ему довелось увидеть? Может быть, ничего? Он просто опомнился, а под ним подросток, который едва жив?..
Вольф вышел из комнаты, оставив Эль в полном одиночестве и тишине. Внутри что-то перевернулось, нечто скользкое и липкое, где-то в области живота. То был страх, потому что Эль осталась один на один с тем, что она из себя теперь представляет.
Жертва. Она действительно пережила насилие. Произошедшее было правдой, в самом деле было. Никто и ничего не выдумал, и тем более это был не сон.
Тело Эль продолжало гудеть и ныть, оно напоминало о себе, оно просило о помощи, но Эль не представляла, что делать. Она не могла помочь себе морально, не знала, как это сделать.
Вольф появился рядом практически молниеносно, застиг Эль врасплох за тяжелыми мыслями, заставляя вздрогнуть – как бы там ни было, но перед ней то самое лицо, которое причинило столько боли, что иначе отреагировать было невозможно. Хауген вдруг оказался на коленях, коснулся бинтом ее бедер, точнее, внутренней стороны.. Эль прикрыла глаза, пытаясь просто не думать ни о чем. Ей не хотелось испытывать страх, не хотелось быть такой беспомощной и зависимой, но она была такой сейчас, и хуже только то, что она зависела именно от человека, который делил свое тело с монстром. Хотелось верить, что Вольф не болен, что это не плод его воображения.
- Сейчас я помогу тебе одеться, а затем увезу отсюда. Верну тебя домой, я обещаю, - в его голосе было столько тепла, что липкое и скользкое чувство внутри Эль быстро исчезло. Она кивнула, потому что хотела поверить. Кивнула, потому что не было сил на альтернативу.
Пальцы неуверенно коснулись плеч офицера. Он до сих пор был обнажен по пояс, как и тот монстр, и это создавало целую волну панических мыслей в голове Эль. Но что ей оставалось, кроме как заглушить их и постараться сосредоточиться на другом? На мыслях о том, что еще немного усилий и можно будет покинуть это кошмарное место. Вольф обещал.
Эль вновь подняла глаза на лицо перед собой. Хауген одевал ее, словно ребенка, требующего особенного внимания к себе. Особого ухода. Одного взгляда хватало, чтобы снова поймать себя на мысли – это не зверь. Это не мог быть тот самый психопат, который рвал на части, который упивался страданиями и болью Эль. Так ведь не бывает.. и Эль очень хотелось верить, что это тело принадлежит именно этому человеку, который сейчас ухаживает за ней. Помогает.
Спасает.
Ладони Эль вновь оказались на плечах офицера, а он сам снова опустился вниз, чтобы помочь с брюками. Каждое его движение было максимально осторожно, но боль была сильнее. Намного сильнее. Эль попыталась отвернуться, но ее практически согнуло пополам, ноги почти подкосились. Если бы она не опиралась на Хаугена, то попросту рухнула бы прямо здесь на пол. Боже, как ей ходить?.. Что делать?..
- Все хорошо, - едва получилось выдавить из себя в ответ на взгляд Вольфа. Эль видела, что он переживает, понимала, что ему сейчас не легче из-за чувства вины.. но, если верить его рассказу, то вины Вольфа в случившемся нет?
Хотелось, чтобы все побыстрее закончилось. Эль уже было не важно, что на ней надето и как, ей было все равно, что лиф придется сунуть в карман куртки. Единственное, что Эль беспокоило, это возвращение домой и родители. Она не представляла, что ей делать, если они окажутся дома раньше, чем планировалось.
- Ты не обязана ее надевать. Я могу накинуть на тебя свою… если хочешь, - взгляд упирался в потемневшее пятно от вина. Эль не сдержала вздох. В голове сразу же всплыли картины того, как ее схватили, как вливали вино насильно. Нет, Эль не хотела надевать эту куртку.
Она хотела сжечь ее.
- Я отнесу тебя, хорошо?.., - Вольф все спрашивал, продолжал задавать вопросы, словно бы у Эль действительно есть выбор. Разве?.. Она не ощущала себя так. Совсем не чувствовала, что может выбирать, ведь едва ли могла сейчас сдвинуться с места, - Может, не знаю.. у тебя есть куртка, которая тебе не нужна? В смысле.. которую редко используешь.., - Эль осознала сказанное слишком поздно, поняла, что прямым текстом заявила совсем не то, что ей хотелось сказать на самом деле. Взгляд прошелся по лицу Вольфа, потому что Эль пыталась разглядеть там те самые эмоции, которые не хотела вызвать, но наверняка вызвала. Разве могла она ответить на всю его заботу подобным образом?, - Которую редко использует он..
Она оказалась в какой-то катастрофически ужасной ситуации. Оба мира смешались – реальность Эль и тот, где обитал зверь. Тот, куда он затягивал теперь и ее тоже, практически втянул насильно. Буквально. Но теперь появился Вольф, возник из неоткуда, словно мост, который пытается стать опорой.. и Эль не понимала, почему. Зачем? Почему он испытывал такую ужасную вину за то, чего не делал?
Эль вновь осталась одна в комнате, но теперь ей нужно было пройти к двери. Хотя бы попытаться, ведь передвигаться дома ей придется самостоятельно, не вызывая подозрений со стороны родителей. Она сделала вдох, а затем шаг, который тут же вызвал волну острой боли по всему телу. Хотелось закричать, почти взвыть, но Эль лишь крепко зажмурилась. Пальцы судорожно подрагивали и искали опору, но Вольфа рядом не было, он вышел за одеждой.. но казалось, что он исчез окончательно, а сюда вернется то существо, которое ни за что уже не выпустит. Не даст уйти.
«Он ждал тебя. Именно тебя» мужской голос прозвучал в голове безумно ярко, словно в действительности. Что это значит на самом деле? Откуда в роду Эль нечто настолько особенное, чтобы обречь ее в итоге на такое проклятие? Это была какая-то сделка?.. Эль обещали?..
Еще пара болезненных шагов, чтобы получить возможность вцепиться в дверной косяк. Наконец-то опора. Из легких Эль вырывается шумных вздох, а затем еще один, словно она набирается сил и смелости, чтобы сделать последний рывок. Нет смысла сейчас думать о вещах, которые совершенно не понятны, да и вряд ли когда-нибудь станут. Очень сомнительно, что слова Вольфа окажутся правдой.. зверь не будет осторожничать. Не осторожничал сейчас, не будет и потом. Эль прекрасно помнит тот черный взгляд, полный желания. Больного и садистского.
Приближающиеся шаги отвлекают от подобных мыслей сразу же, и Эль с ощутимой опаской всматривается в лицо Хаугена, ищет там человечность и понимание, боясь, что в итоге на нее может посмотреть зверь уже. Она даже не задумывалась, что делать в таком случае. Впрочем, особого выбора у Эль и нет.
- Не могу, - признание, которое едва ли удивит Вольфа, ведь он сразу понял, что Эль не сможет идти сама, и все же дал ей выбор, дал право решать самой. Внутри снова что-то сжалось, практически больно ударило – беспомощность. Зависимость. Эль зависима от мужчины, который воплотил в себе худшие кошмары, а теперь пытается помочь и сбежать, - Не дойду сама, извини..
Снова хотелось закричать от лютой ненависти. Фенрир. Значит, это имя того монстра, который сделал теперь ее настолько беспомощной. Сделал ее калекой, издевался над ней столько дней подряд, запугивал, чтобы в итоге изнасиловать.
- Почему ты сказал, что он ждал меня?, - Эль вновь заглянула в глаза Вольфа, потому что желала узнать правду. Хотела понять, сможет ли она поверить в реальность, которая теперь шла вразрез с ее собственной жизнью, - Почему он ждал именно девочку?..
Эль нахмурилась, могло показаться, что она готова разозлиться. Но это не так. Внутри все сжималось от страха и каких-то непонятных пока догадок. После случившегося, некоторые обрели смысл сразу, именно поэтому Эль было так страшно теперь.
Зачем такому чудовищу была нужна именно девочка?..

RÜFÜS DU SOL - Alive
Эль все еще не знала, как чувствовать себя. Она была больна, ее тело было больным, но сознание и душа.. они распадались на части, словно разрушенный злым чудовищем замок. Да, именно замком она себя и осознавала всю свою жизнь, – нечто несокрушимое и неприступное, его нельзя было взять в осаду никому. Ни болезнь, ни чьи-то действия и слова. Никто и никогда не мог ранить Эль. Никто, кроме чудовища.
Фенрир. Вольфганг. Вольф. Офицер Хаугэн. Кем бы этот человек ни был, за несколько дней он разрушил Эль всю, потому что.. поставил себе такую цель? Потому что, когда-то ему так напророчила ведьма? Все это невозможно сложить воедино и в нечто здравое, в нечто настоящее и реальное, но у Эль нет другой альтернативы и выбора. Она чувствовала какую-то больную связь с этим чудовищем, она звала его во сне, видела о нем то, чего вообще не могло бы быть.. и он, словно остервенелое животное, мчался к ней.
– Ты стала первой девочкой за все эти столетия. Он отслеживал каждую ветвь рода, разветвившегося на десятки и десятки направлений. Везде были сыновья. Всегда. Именно поэтому ты так нужна ему.
Не хотелось во все это верить. Предсказания и пророчества, которые пропитанные болью и страданиями, кому подобное может понравится? Одному только чудовищу, которое питается подобным и вынашивает кошмарный план мести. Пусть Эль даже вдруг поверит во всех этих богов, упавших на землю тысячи лет назад.. что она может? Почему именно она способна чувствовать какие-то вещи, в которых нуждается Фенрир? Очевидно, что человек, Вольф, не нуждается в них и рад был бы проткнуть себе сердце, чтобы убить себя и чудовище.
Эль морщится от резкой боли в животе, когда ее молча поднимают. Она оказывается на руках Вольфа и они идут к лифту, прочь и подальше от этой квартиры, которая вполне могла стать могилой для Эль.
– Скоро ты окажешься дома, – эти слова почти призрачные, в них поверить так же сложно, как и во весь этот рассказ о богах и чудовище.. о пророчестве.
Вольф уносит ее подальше, он хочет унести ее отсюда, словно бы и правда существует вероятность того, что ее хоть какое-то расстояние может спасти. Фенрир выбрал ее своей целью, больной он человек или в самом деле чудовище, но такова теперь реальность, – Эль не выбраться из этой пропасти. Она даже не знает, что ей делать дома, не представляет, что скажет родителям, когда те вернутся и спросят, почему она настолько болезненно выглядит.. а если станет хуже? Что, если родители повезут ее в больницу и все обнаружится?.. Сейчас это все начинало ужасать с новой силой.
– Уже… не так больно? Когда ты отдохнешь, точно станет лучше, – из тяжелых мыслей ее выдернул вопрос. Казалось, что подобное вообще не должно было сейчас звучать, но Вольф хотел знать. Ему хотелось успокоить себя в первую очередь, верно? Эль не хотелось отвечать, не хотелось озвучивать реальность в виде крови между ног и отнюдь не из-за месячных. Не хотелось говорить про ожоги, которые не сама она себе поставила.. и об укусе, на которые способны исключительно животные, но никак не люди.
Жгучие слезы сдавили горло в очередной раз. За что ей все это?.. Глаза Эль сами закрываются, тяжелая голова приваливается к груди рядом, сейчас уже нет сил бороться с этим чувством полного изнеможения, с чувством того, что Эль все-таки не может игнорировать правду, – Вольф в самом деле не тот зверь, который терзал ее. Фенрир ее враг и мучитель, именно он тот больной психопат и ублюдок, который насиловал и рвал на части. Он тот, кто взорвал Эль изнутри всеми теми видениями с самого начала, которых раньше никогда не было. Он.. зло, которое пришло в этот мир прямиком из ада.
Она чувствовала на себе взгляд и знала, что Вольф смотрит. Он смотрит на нее с тех пор, как погасли все знаки на его теле и прекратился кошмар. Он смотрит так, как не должен это делать незнакомец.. и сожалеет так, как не должен это делать тот, кто не чувствует к Эль ничего, ведь видит ее практически впервые. Жалеет подростка? Вполне возможно.. но Эль не дура, не считала себя таковой никогда, а потому и не верит в подобный вариант.
Открыла Эль глаза уже только в машине, ей не хотелось видеть улицу и возможных людей, – это был очень небольшой город, любой прохожий мог оказаться знакомым и узнать ее. Боль во всем теле вновь вспыхнула, заставила лицо исказиться мучительно и выдохнуть тяжелый, дрожащий от бессилия стон, когда пришлось опуститься на сидение машины. Реальность с новой силой ударила болью, подчеркнула весь кошмар, который произошел совсем недавно.
– Расстояние не спасет меня. Ни дом, ни родители, – голос все такой же пустой и будто бы иссохший, Эль столько сил потратила на пустые попытки выжить, что теперь она едва  может просто говорить, – С таким раскладом, меня можно отвезти куда-то и выбросить, ну или запереть в каком-то гараже, инсценировать похищение. Я не смогу родителям врать долго.. они сами поймут все, когда увидят меня.
Исчезновение дочери спасло бы их. Таким образом Фенрир не смог бы уже использовать их ни для чего.. для самой Эль все было бы уже кончено, да, это факт, но.. они оставались бы живыми и невредимыми. Они просто бы смирились, но продолжали бы жить.
Горячие слезы обожгли глаза и щеки. Эль отвернулась к окну, пытаясь хоть как-то исчезнуть из этого мира, хотя бы на мгновение забыть обо всем и просто позволить себе плакать. Позволить себе страх и горе, потому что уже завтра, возможно, она снова столкнется с кошмаром и это убьет ее окончательно. Плывущий взгляд Эль остановился на браслете, который так и продолжал намертво сидеть на ее запястье.. даже эта вещица не отцепилась от нее, когда было столько боли и страданий, что уже говорить про чудовище?
– Что это?, – Эль попыталась вытереть слезы и произнести свой вопрос чуть громче, чтобы было слышно ее за шумом дороги, – Ты ведь знаешь. Он.. Фенрир ничего не объяснил мне, но ты ведь скажешь?..
Кончиками пальцев Эль касалась тонкого браслета, совсем странной безделушки для современного мира, но в ней заключалось куда больше необъяснимого и сверхъестественного, чем даже в видениях и снах Эль. Как так вышло? Почему теперь нереально его снять.. и все эти странные чувства, которые Эль испытала вчера.. она страдала, любила и горевала одновременно, хоть и понимала, что все это не ее чувства на самом деле.
– Чей он?, – Эль перевела взгляд на Вольфа, потому что чувствовала, – человек должен знать правду, которую чудовище хочет скрыть. Оставалось лишь надеяться, что Вольф правда готов помочь и не будет врать, а все расскажет.

Холод делал день короче, вокруг очень быстро темнело и все, что было всегда привычно и знакомо глазу, теряло свои очертания. Эль казалось, что она уже не особо узнает свой район и знакомую улицу, а силуэты деревьев в раз стали какими-то страшными существами из сказок. Значит, была жена.. была свадьба и собственноручно сделанные подарки. Браслет. Тонкие пальцы Эль вновь коснулись его, она будто пробует эту ветхую древность на ощупь снова, безошибочно понимая, что Вольфу очень много лет.. как и этому браслету, который напрочь приклеился к запястью совсем не вовремя.
– Я не знаю, почему ты не можешь снять его. В нем нет никакой силы, – в голосе человека была горечь и сожаление, все это чувствовалось даже без попыток вслушаться, но Эль и не пыталась, все ее мысли были уже о доме и родителях сейчас, – Возможно, потребуется время… но эта вещь не опасна.
Она могла задать еще много вопросов о том, почему этот браслет среагировал именно на нее, да и, к слову, почему он вообще среагировал, раз нет никакой магической силы? Подумать только.. магическая сила! Неужели Эль в самом деле готова об этом говорить серьезно? И все же. Вольф смотрел на нее так, словно не видел очень давно. Смотрел и вспоминал о чем-то. О ком-то?..
Но этого всего не могло быть. Не могло произойти так, что Эль уже была когда-то знакома с Вольфом и у них было общее прошлое. Этот браслет не мог принадлежать ей, так? Подобное звучит по-настоящему нереально, пусть даже в мире богов и всяких чудовищ, которые, как оказалось, действительно существуют.
– Мы почти приехали. Не ври родителям, скажи правду, пусть тебе помогут. Ты не должна оставаться одна.
Слова Хаугена прозвучали отрезвляюще, заставили Эль снова вернуться в реальность – родители. Родители, которым Эль не может сказать правду, иначе это будет началом их конца. Вольф не представлял даже, что советует и требует.. или же ему было все равно. С чего вообще она решила, что Вольфу есть дело до нее по-настоящему? Очевидно, что он просто вспоминает порой о ком-то, когда смотрит на Эль, когда видит ее лицо.. но это лишь воспоминания, просто прах прошлого, которое уже никогда не вернуть и Хауген знает об этом.
Она замечает, как Вольф запустил руку в волосы, как сжал их, словно его вновь пронзила какая-то безжалостная мысль.. или же бессилие перед кем-то. Внутри Эль все сжалось и похолодело.
– Я буду пытаться тебе помочь. Каждый раз, когда он будет рядом…  я буду пытаться..
– Нет..
– Нет!
Хауген почти закричал, а машина едва не съехала с дороги. Казалось, что это миг возможностей, ведь смерть в аварии это лучше, чем вновь оказаться в лапах монстра. Эль видела эту перемену в лице, никакая болезнь неспособна так сильно менять человека.. человека, который уходил, проигрывал борьбу со зверем.
– Нет! Не уходи! Пожалуйста! Не оставляй меня, Вольф!, – Эль даже не замечала, как ее голос резко прорезался и она вновь могла кричать теперь, могла снова говорить громко.. чтобы молить. Просить удержаться и не дать зверю снова оказаться с ней, – Вольф..
Но все это было напрасно. Лицо офицера приобрело острые и жесткие черты, оно превратилось в темное лезвие, а губы прорезала уже знакомая Эль ухмылка. Машина выстояла на дороге и они никуда не врезались, не разбились на смерть, как того желала бы сейчас Эль. Чудовище посмотрело на нее, и в его глазах читалось все то же жгучее желание, практически смертельная угроза, которую Фенрир даже не скрывал.
– Захотела домой?, – он издевался над ней, ему все это казалось игрой, как льву охота за кем-то беспомощным и жалким. Он резко развернул машину, чтобы поехать обратно, – Думаю, ты права, твоим родителям не стоит это видеть.
Эль молчала, потому что не знала, как ей быть. Она не могла поверить, что не хватит совсем немного, чтобы оказаться дома и получить хоть какую-то передышку.. хотя бы призрачное спасение, которое ей так нужно сейчас. Дрожь пронзила все тело за долю секунды. Хауген вел машину без опасений, быстро и нагло, словно хозяин этого города. Мерзкий ублюдок.. отвратительное и жестокое чудовище!
Эль все сильнее начинало знобить, ее пальцы вжимались мертвой хваткой в сидение, а мысли в голове покрылись настоящим инеем, ведь не было никакого спасения, – Фенрир снова вез ее к себе, чтобы продолжить истязать. Эль видела это в его глазах.. она видела это обещание и угрозу в его ухмылке и взгляде.
Машина остановилась в том же месте. Тот же дом и улица. Казалось, что вокруг еще темнее, чем было пять минут назад.
– Выходи.
Его голос звучал жестко, он командовал и предвкушал, потому что перехватил Эль на пути домой, как какую-то добычу. Дрожащие пальцы нащупали ручку двери и нажали на нее, но дальше Эль замерла, практически окаменела – она действительно пойдет обратно? Вновь сама окажется там, где почти умерла? Но какой сейчас есть выход?.. Есть ли он вообще для нее?
Может быть Эль просто обязана вернуться сейчас, молча выполнить все и позволить этому чудовищу закончить начатое.. не делать ничего, чтобы остановить его, а наоборот?.. Уже нет никакого сомнения в том, что иначе спастись не выйдет..
Ноги отказывались слушаться. Все тело Эль тут же проснулось в агонии боли, боли настолько сильной, что в глазах сразу же потемнело. Глаза прожгло слезами отчаяния из-за безысходности, но Эль таки открыла дверь машины и попыталась сдвинуться с места, попробовала перетащиться ногами наружу. Боль разрасталась настоящим пожаром, она выворачивала каждую клеточку тела и заставляла слезы литься по щекам без остановки. Озноб перерос уже едва ли не в тремор, но сил не было даже на подобное, однако Эль бездумно, действительно из последних сил встала. Она сразу же пожалела об этом, потому что почувствовала, как горячая кровь льется снова. Казалось, что ее штаны пропитались насквозь и уже ничто их не спасет.. как ей вернуться домой? Домой..
Туда Эль уже никогда не попадет.
Вольф наивно полагал, что мазь и отвар помогут ей.. надеялся, что дома Эль станет лучше, родители помогут и спасут.. но ошибся. Она буквально чувствовала, как все больше холод пробирается под кожу, но теперь казалось, что он уже исходит от самой Эль, откуда-то изнутри. Ладонью она стерла холодный пот со лба, убрала влажную прядь и сделала шаг, заставила себя оттолкнуться от машины, потому что Фенрир требовал от нее этого. Может ей повезет и она умрет в лифте?..
Черт возьми, она всего лишь подросток и не должна подобное проживать. Она не должна искать спасения в смерти. Она никогда такой не была.. не была слабой и на грани.
В груди Эль резануло злостью. Нечто горячее и темное сделало удар, практически заставило ее изменить курс в сторону и сделать шаг туда, совсем не в сторону подъезда. Вольф говорил, что она нужна Фенриру, он слишком долго ее ждал, а это значит, что он не допустит ее смерти. Но сможет ли он спасти ее сейчас, когда она в таком плачевном состоянии? Может быть ей хватит еще пары шагов, они будут решающими для ее сил, которых практически не осталось, а затем наступит пустота и одиночество.
– Я тебе не принадлежу, – слабо, ужасно обессилено, но с тем же упрямо произносит Эль, – Подождешь еще тысячу лет на девочку.. которая, я надеюсь, никогда не родится.
Эль не знала, слышит ее Фенрир или нет. Смотрит ли он вообще в ее сторону, замечает ли эти жалкие попытки идти? Она точно знала и осознавала, что едва ли вообще отошла от машины, потому что ладонь касалась багажника сейчас – Эль не могла стоять на ногах самостоятельно.
Она вообще стояла из последних сил.

Мысли окончательно растеклись по округе. Эль все больше теряла связь с реальностью, она ощущала только зимний холод.. и свой внутренний, который окутывал сильнее любой вьюги. Боль в затылке была чем-то блеклым и незначительным, а Фенрир уже не казался страшным чудовищем, – умирающий не видит ничего страшного, кроме близкой смерти.
– Ты принадлежала мне за тысячи лет до своего рождения, – злость пропитывала его голос и каждое слово, его ярость жгла ослабленное сознание Эль, как никогда, – Пей.
Пить?..
Что-то огненное окатило губы. Обожгло язык и весь рот. Эль едва понимала реальность, ей было очень тяжело думать, но вкус крови она распознала сразу же. Кровь, которая не принесла дополнительной боли или страданий, а влилась в тело сладким нектаром. Родной тьмой.
Тяжелый вздох. Эль чувствует отдаленно лишь то, что ее куда-то несут, а кровь все льется щедро в рот, наполняет жаром глотку и нутро.. так себя чувствуют хищники? Кровь их добычи настолько же сладкая?
– Достаточно.
Жесткий приказ разом обрывает все наслаждение. Обрывают радость, которую Эль еще никогда не чувствовала настолько ярко. Фенрир отбирает наслаждение и покой, лишает возможности побыть в этом сладком коконе. Веки устало приподнимаются, плывущий взгляд Эль скользит по силуэту рядом, сознание пытается переварить происходящие движения – звук расстегивающейся куртки, движения грубых пальцев где-то внизу.
Снова напоил, чтобы насиловать?..
Очередной тяжелый вздох. Две одинокие слезы по щекам, но на плач и ужас нет сил. Только не сейчас, когда Эль ощущает в теле столько тепла и облегчения. Прикосновение между ног оглушает, оно посылает удар прямо в сердце, заставляет веки снова приоткрыться, взглянуть на то, как чудовище жадно слизывает кровь.
– Блять.
Животное. Он настоящее животное.. и никогда не был кем-то осознанным. Зверь, запертый в человеческом теле и мире.. Фенрир и не узнает никогда, что такое жить. Жить и чувствовать весь спектр эмоций человека.
Его силуэт куда-то исчезает, все вокруг вновь плывет беспощадной массой красок. Мазки тьмы кружатся хаотично, вырисовывая ночное небо.. звезды и планеты, космическую бесконечность, а за этим всем горы, леса и реки. Эль вдыхает свежий воздух леса.. через пасть. У нее больше нет ног и рук, но есть лапы, которые уносят ее куда-то далеко в дикий лес. Туда, откуда она слышит волчий зов, слышит голоса кого-то родного..
.. вокруг зверя столпились люди. Они говорят о страшных вещах, озвучивают приговор самого всеотца, – вечность в цепях. Эль хочется плакать. Жгучая боль в груди настолько сильная, что в мгновение перерастает в ярость. Ярость хтонического чудовища. Ярость Фенрира.
Краски вокруг снова смешиваются, превращаются в разорванную цель и побег. Лес снова зовет. Зовут братья и сестры. Зовет мать. Силой воли у Эль получается остановиться, но волк помчался дальше, Фенрир достиг своей Содомы и Гоморры. Ужас и стыд затапливает все нутро, когда Эль видит, как звери сплетаются в порыве похоти.. они яростно и дико берут, отдаются, и им совершенно плевать на родство. Эль отворачивается, она задыхается от сильнейшего страха и потрясения, когда взгляд замечает Фенрира и его собственную мать.
Ее толкает что-то вперед. В спину. Эль падает на колени, вокруг нее тяжелые и жгучие цепи, они впиваются в ее тело болезненной тяжестью наказания, которое обрушил всеотец. Ярость и злость, боль из-за предательства – это все, что может чувствовать Эль сейчас. Это все, что может ощущать Фенрир теперь, когда всю его молодую любовь к семье и невинность растоптали. Она оказалась не нужна никому, даже собственному отцу Локи.
– Предатели, – она в ярости рычит, натягивая путы – тихий вздох в реальности, но этого хватает, чтобы все вокруг затянуло непроглядной тьмой, настоящей иллюзией Эль, которую она не знает, как контролировать.
Эмоции и чувства Фенрира, собственные чувства Эль, все это смешалось в тугой узел, болезненный и пугающий. Он действительно ее предок. Он в самом деле тот, кто отслеживал родословную Вольфа и его жены, ожидая рождения Эль. Он передал ей тьму, он вложил в ее гены этот яд, который отталкивал людей от Эль всю ее жизнь.
– Фенрир..
Эль зовет его. Зовет того волка, который беззаботно рос в родных лесах и среди любящих богов. Она зовет не оскверненное предательством создание, невинное существо, не знающее ярости и злости. Не знает, что такое похоть и желание причинять боль. Мазки тьмы сгущаются, вырисовывая родной лес.. где-то между Асгардом и Мидгардом, он сияет нетронутой природой. Здесь никого нет, кроме Эль.
– Я знаю, что ты здесь, – ее голос мягкий и зовущий, тело почему-то обнажено и более на нем нет ни укусов, ни синяков. Эль ощущает под своей спиной мягкую траву, она совсем не колет кожу, а будто бы ласкает, словно мягкое облако, – Иди ко мне.. подойди.. я тебя не обижу.
Взгляд безошибочно находит силуэт мужчины рядом. Он смотрит на нее человеческими глазами, заперт в теле, которое презирает. Тонкие пальцы тянутся к лицу, касаются щеки, пробуют на ощупь остроту скул, – Бедный мой Фенрир.. вынужден носить эту маску. Но не волнуйся, – Эль нежно касается его губ, ласково проводит по ним с легким нажимом пальцев, – Я вижу тебя настоящего.. никто и ничто не скроет тебя от меня.
Иллюзия подрагивает, вибрирует от остроты эмоций, которые Эль испытывает сейчас, они вмешиваются в иллюзию и превращают ее в еще более реалистичную. Она чувствует, как тело вновь сковано одеждой, а между ног все еще мокро из-за крови.. в памяти резко всплывает момент того, как Фенрир просунул руку в ее штаны и прикоснулся, чтобы испачкать пальцы кровью. Он слизывал ее, он хотел ее.. хотел бы расковырять эту рану снова, чтобы искупаться в крови Эль по-настоящему.
Все вокруг мрачно вздрагивает, врезаются крики боли Эль, лес окрашивается кровью и гудит от рычания Фенрира.. звуки криков и плач бледнеют на фоне мужского голоса, который пытается помочь, поит отваром и наносит мазь. Голос рассказывает о чудовище, рассказывает о предсказании ведьмы..говорит о том, насколько Эль особенная для зверя.
– Ты очень плохо себя вел. Очень плохо, – иллюзия вздрагивает снова, превращаясь будто бы в удар сердца. Эль стоит в своей окровавленной одежде, а перед ней Фенрир на коленях, – Я бы могла заставить тебя оказаться в цепях снова. Я бы сделала тебе очень больно.. я смогла бы все это сейчас, но не буду, – Эль склоняется ближе, ее губы оказываются возле уха так близко, что можно ощущать теплое дыхание и вибрацию голоса, - Вместо всего этого, я заставлю тебя любить мое тело. Заставлю желать именно мое человеческое тело, которое ты настоящий так презираешь.. другого у меня нет, и желать, любить ты будешь именно его. Ты будешь нежным и осторожным любовником, будешь исступлённо целовать каждый сантиметр, будешь желать раствориться во мне.. желать, чтобы моя власть не заканчивалась никогда.. а все потому, что ты, мой бедный и маленький волчонок, на самом деле совсем не тот волк, который вырвался из-под заточения и помчался трахать свою мать.
Эль выпрямляется, но ее взгляд, властный и в то же время мягкий, практически любящий, продолжает изучать лицо. Она касается щеки Фенрира снова, ласково поглаживает, словно перед ней и в самом деле волчий щенок, а не хтоническое чудовище, призванное уничтожить весь мир.
– Со мной так грязно и жестоко поступать нельзя.. я тебе не мать, не волчица в гоне, которую можно брать под вой братьев и сестер, – губы Эль поддевает ухмылка, однако во взгляде она не отражается, там по прежнему нежная любовь и понимание, – Ты же знаешь, что я другая. Ты знаешь, насколько я особенная.. и важна для тебя. Скажи, что понимаешь это. Ответь мне сейчас и я позволю тебе все, что озвучила раньше.

Фенрир удивительно спокойно вел себя в иллюзии Эль. Никакого сопротивления, никаких попыток прорваться и даже малейшего намека на желание взять верх. Эль не до конца понимала саму себя сейчас, она была здесь и не тут одновременно, была той же девчонкой, которая ходила в школу и любила своих родителей, однако.. что-то сейчас в ней жило еще. Холодная и древняя тьма, божественный родник магии, которая наполняла все тело Эль знаниями, настоящей памятью богов и прошлого.
Взгляд по прежнему был наполнен пониманием и любовью, когда Эль смотрела на Фенрира. И почему она испытывает к нему такие чувства? Откуда в ней это понимание к чудовищу, которое совокуплялось с собственной матерью и черт знает с кем еще? Зверь, который почти убил и ее своей похотью, потому что мог.. потому что хотел так сделать, Фенрир презирает все людское, особенно слабые тела.
– Я понимаю. Ты другая. Особенная. Ты важна для меня. Нужна мне, – он покорно произносит все, чего Эль ожидала, и все же ее брови слегка выгибаются от почти холодного безразличия – действительно ли чудовище способно понять такие эмоции и чувства?
Фенрир мягко целует ее ладонь, он прижимался щекой к ней и брал жадно эту ласку, ему хотелось всего, что Эль вдруг смогла показать и подарить. Он даже не противился ее словам о том, что придется целовать каждый сантиметр тела и любить.. он совершенно ничему не противится. Лишь иногда ощущается, как вопросы в его голове взлетают, но не находят лазейки для побега, так и угасают в голове чудовища полностью.
– Очень хорошо, – мягкий голос Эль одобряет, позволяет идти дальше в том, что губы Фенрира начали. Взгляд не отрывается, следит за каждым прикосновением.. и именно поэтому Эль замечает сразу же, как зверь прикусывает ткань штанов, а взгляд Фенрира будто говорит прямо – снять все. Убрать прочь, – Что такое?..
Конечно же она с ним играет. Эль прекрасно понимает и взгляд, и каждое прикосновение, но сейчас она вправе вытворять все, что ей захочется. Впервые она почувствовала столько силы и власти, впервые осознала, что чудовище не отталкивает ее своим поведением.. не оттолкнуло даже после того, что Эль увидела из воспоминаний Фенрира.
– Наберись терпения, – она произносит это почти играючи, склоняется вновь и касается пальцами волос, зарывается в них и слегка сжимает, чтобы оттянуть и вынудить Фенрира запрокинуть голову, посмотреть в глаза ее прямо. Эль склоняется еще ближе, настолько, что губы ее почти вплотную приблизились к его, – Сначала я хочу получить твой поцелуй..
Наверное это жестоко – просить о поцелуе у чудовища. Фенрир животное, он зверь и вряд ли хоть один день своей жизни в теле человека, использовал для чего-то подобного, как поцелуй. Знает ли он по-настоящему, что означают они? Какие чувства и желания вызывают в людях? Взгляд Эль сосредотачивается на глазах, а губы мягко соприкасаются, слегка приоткрываются для робкого вздоха.. и для того, чтобы язык скользнул совсем немного дальше. Почему ей хочется всего этого? Откуда это тягучее желание в ее теле, стоило лишь слегка прикоснуться к губам Фенрира, почувствовать их обжигающее тепло и податливую мягкость. Эль выдыхает жарче, скользит языком глубже, углубляет поцелуй сильнее, толкает иллюзию дальше и освобождает по пояс мужское тело от одежды.
– Не бойся, я тебя не обману, – она шепчет в его губы сквозь поцелуй, а пальцы и ладони уже скользят по затылку вниз, касаются шеи, плавно переходят на плечи, – Совсем скоро и я буду без одежды..
Эль отрывается от губ Фенрира и оказывается за его спиной, ладони продолжают изучать плечи, пока губы касаются шеи, оставляют на ней мягкие и горячие поцелуи.. влажный след от языка, а затем и легкий укус, – Ты так сильно презираешь человеческие тела, но меня ты не обманешь, – ладони Эль оказываются спереди, они соскальзывают по торсу вниз, задевают каждую напряженную мышцу, – Я знаю, как сильно тебе было хорошо во мне, – Эль смело и властно накрывает ширинку ладонями, сжимает крепко все то твердое желание, которое Фенрир уже не смог бы скрыть. В этот момент она кусает его шею чуть сильнее, выдыхает на кожу почти что жаркий стон, – Или я не права?..
Она вновь играет с ним, но совершенно беззлобно, Эль не желает наказывать или причинять какие-то моральные мучения, только не такому Фенриру. Его прошлое ужасно, оно наполнено предательством и сплошным отторжением, из-за этого сердце Эль дрогнуло, что-то в нем екнуло и не смогло причинить боль волчонку, который родился с верностью и любовью в сердце.
Боги растили его для ужасной судьбы, скрывая правду.
Прикосновения Эль исчезают, ладони вновь касаются торса и скользят выше, останавливаются на мышцах груди, где гулко бьется сердце. Эль вжимает пальцы грубо, практически колет ногтями горячую кожу, сжимает каменные мышцы с почти животным голодом во взгляде, который Фенрир не может видеть сейчас, – Человеческие тела способны подарить столько наслаждения..
Эль отстраняется и вновь оказывается перед глазами Фенрира, одежда исчезла по одному только ее желанию и никаких следов насилия на теле нет, кожа ее вновь чистая, словно никто и никогда не касался на самом деле. Она прикасается к лицу вновь мягко, ласково поглаживает щеку, скулы и подбородок.. ее кисть оказывается под челюстью, словно Эль видит перед собой морду зверя и позволила ей оказаться в своей ладони, позволила себе вот так чувствовать лицо, которое видит.
– Тебе повезло, – Эль усмехается, рассматривая и любуясь лицом Вольфа, – Человек тебе попался очень и очень привлекательный.. а это значит, что наслаждения тебе это тело может подарить очень много. Хотя.. – она вновь склоняется, чтобы оказаться к губам Фенрира совсем рядом своими, – Я видела тебя настоящего.. видела все в тебе.. ты единственный в своем роде. Ты прекрасный и удивительный, – голос Эль вновь наполнен любовью, каждое слово направлено волку, который был так беззаботно счастлив когда-то очень давно.. но предательство изуродовало его настолько, что невозможно соединить эти два образа теперь, – Я бы подарила тебе столько же поцелуев, как и сейчас. Ты получил бы меня всю..
Губы Эль касаются в поцелуе, она углубляет его практически сразу же, потому что не играет сейчас, а по-настоящему хочет так делать, хочет целовать.. и не только, – Поднимись.. я хочу видеть, как ты разденешься, – ее жаркий шепот разбивается о губы, но Эль заставляет себя отстраниться и скользнуть взглядом по покрытому татуировками мужскому телу, – Сними все. Я хочу тебя увидеть.
У Эль не было возможности подобного. Тот Фенрир, который влил в нее вино и бросил на кровать, чтобы изнасиловать, не позаботился ни о чем, кроме собственных чудовищных желаний. Он даже не пытался изобразить подобие близости, тот порыв похоти и насилием сложно было назвать.. зверь хотел убить, он хотел уничтожить Эль на самом деле, но для этого он выбрал почему-то секс. Кажется, что в подобном совершенно нет логики, и стоило бы отбросить вариант жажды убийства.. но Эль слишком страшно признать факт того, что Фенрир действительно испытал столько желания и похоти по отношению к ней. Это значит, что все это никуда не денется.
Фенрир вернётся с этим снова.
Обязательно.

Порой Эль чувствовала и видела, что за ней наблюдает тот самый древний Фенрир, который не знает ни жалости, ни сострадания, – лишь кровь и чужая боль, только они являлись для него настоящим наслаждением. Сердце в такие моменты пропускало удар, робело от воспоминаний из реальности, где это чудовище упивалось насилием по отношению к ней. Сейчас чудовище почти что спало, позволило себе увидеть и другой мир, где ему не обязательно было стать предвестником Рагнарека.
Взгляд Эль поднимался вместе с Фенриром. Сердце вновь пропускало удары от того, что чудовище вновь возвышалось, смотрело с желанием в ответ, но оно слушалось, дышало созданной Эль иллюзией и будто бы забыло уже обо всех кошмарах, что остались в реальности. Пальцы медленно расстегивают пуговицу, а затем и ширинку. Взгляд Эль опускается вниз, все внимание приковано к этим движениям, приковано к обнажающейся коже.. веки невольно вздрагивают, когда уже ничто не может скрыть желание Фенрира.
Он оказался перед Эль обнаженный полностью. Настоящая скульптура. Нечто древнее и такое же прекрасное. Он сейчас был человеком и одновременно нет, выглядел как он, но в глазах Фенрира отражался зверь, там Эль видела настоящую начинку, которую заточили в мужское тело когда-то очень давно. Сердце в один миг забилось быстрее, стоило Фенриру вновь оказаться на коленях. Его прикосновения прожигали насквозь, заставляли дышать глубже и судорожнее, словно Эль резко оказалась в обжигающе холодной воде.
Как же странно было чувствовать все это и осознавать, что чудовище покоряется, оно хочет этого всего не меньше, чем мгновение назад желало творить зло. Но Эль все меньше вспоминает о своих кошмарах, в ее теле зарождается настоящее желание, которое растекается раскаленной лавой и велит стоять смирно, лишь наблюдать из-под слегка прикрытых век за каждым прикосновением. Фенрир точно знал, что делать. Прикосновения его языка вызывали целый покров мурашек на коже, губы заставляли ронять тяжелые вздохи, потому что Эль чувствовала, как все эти поцелуи поднимаются выше и выше, где никто и никогда прежде не касался вот так. Эль облизывает в миг пересохшие губы, мысленно старается ухватиться за что-нибудь осознанное и знакомое, но взгляд Фенрира окончательно выбивает почву из-под ног, вся тьма будто в одно мгновение рассеивается, больше не питает сознание знаниями прошлого. С губ Эль срывается искренний стон, он робко и тихо тонет в шумном дыхании, пока она старается устоять на ногах и не пошатнуться.
Ладони Фенрира обжигают своим прикосновением, он будто жаждет поддержать и одновременно смять бедра Эль, заставляет ее лишь сильнее искать поддержки, хватаясь за его плечи. Между ног Эль сразу же стало невыносимо жарко от дыхания зверя, там будто в самом деле волчья пасть и это голодное дыхание чудовища, которое жаждет получить как можно больше. Иллюзия покрывается рябью, она дрожит в такт тяжелому дыханию Эль, вздрагивает вместе с ней от прикосновения громадной ладони к груди, замирает от того, как Фенрир сжимает ее.
– Какой же ты горячий, – с губ срывается судорожное признание, голос Эль буквально пропитался яркими эмоциями от желания, – Такой старательный.. тебе нравится?
Эль знает, что да. Но разве она может не спросить? Разве может смолчать в такой момент и не услышать голос Фенрира, который обязательно должен поменяться из-за голода, которым он буквально обжигает. Пальцы Эль зарываются в его мягкие волосы на затылке, она притягивает голову ближе и заставляет вжиматься губами крепче.. призывает сделать все, чтобы язык сейчас же оказался намного дальше и глубже.
– Как же жаль, что сейчас это не волчья пасть и не волчий язык, – эти слова обжигают губы, заставляют облизать их и слегка прикусить. Нахмуриться.
Когда Эль успела научиться жалеть о подобном? Разве бывало хоть раз, чтобы она желала чего-то подобного?.. Желала зверя, его прикосновений и того, что может дать его звериное тело. Как же сложно сейчас что-либо понимать. Как же сложно дышать и думать, когда иллюзия становится только крепче от действий Фенрира, от каждого прикосновения, движения его губ и языка.
С губ Эль срывается стон ярче и громче, ее ноги откровенно слабеют от всего напряжения в теле, и ей хотелось бы отдаться этому чувству полностью, буквально до конца сейчас, но она отстраняется и буквально кладет ладонь на шею Фенрира, чтобы не дать ему приблизиться. В глазах Эль горит желание, их заволокло туманом практически, но эта иллюзия создана Эль, в ней она способна властвовать по-настоящему над всем. Вплоть до собственного голода и желаний.
– Я хочу тоже попробовать тебя, – это признание такое же темное, как и тьма, которая сейчас переполняет Эль. От девочки-подростка осталось так мало, что уже почти невозможно вспомнить об отсутствии какого-либо опыта в том, что дозволено исключительно взрослым. Она склоняется и касается губ Фенрира своими, Эль целует глубоко и развязно, целует почти голодно и жадно, сжимает в своих ладонях шею зверя так, словно желает задушить. Но это не так, Эль будто интуитивно знает, что подобное лишь подстегнет нетерпение и усилит голод, заставит Фенрира желать еще сильнее.. но он ничего не сможет сделать, не сможет схватить ее и заломить, не повалит ее прямо здесь на траву и не возьмет. Не будет ничего из этого, потому что Эль целует невинную еще душу молодого волка, который и не знает, что это такое – жаждать чужой боли и страданий.
Иллюзия резко сменяет свои декорации, Эль не задумывается о чем-то конкретном, в ее теле слишком ярко горит возбуждение, чтобы придерживаться чего-то одного. Из памяти вырвалась кровать из квартиры офицера Хаугена, смазанные очертания той комнаты, где произошло столько ужасов для Эль. Все это так похоже на реальность, где чудовище оставило почти что умирающее тело, но Эль более не ощущает себя похолодевшим трупом, она подталкивает Фенрира в грудь и заставляет сесть на кровать. Ее взгляд безумно темный от желания, темный от магии вновь, потому что пришлось неосознанно менять иллюзии снова. Эль оказывается между ног Фенрира вплотную, касается его лица кончиками пальцев и любуется, как делала это уже прежде.
– К черту..
Ее голос надламывается в одно мгновение, Эль забирается на колени Фенрира, прижимается крепко к его желанию и выдыхает судорожный стон. Руки обвивают его плечи, ногти впиваются в кожу и мышцы от нетерпения, а сердце колотится в груди, словно птица в клетке. Эль хотелось опуститься на колени самой, хотелось коснуться Фенрира губами, коснуться языком его желания, действительно попробовать все на вкус, как делал это он сам, но.. откуда, черт возьми, взялось это нетерпение? Эль ведь должна бежать от него.. должна бежать от близости с ним, ее должно выворачивать от одной только мысли, однако..
– Поцелуй меня, – она выдыхает почти что в его губы, готовилась уже сама скользнуть языком глубоко, но передумала, – Целуй долго и мучительно.. целуй настолько сильно, чтобы мои губы ныли и болели, – Эль сосредотачивает свой туманный и горящий взгляд на глазах Фенрира, в очередной раз убеждается в том, что перед ней зверь в человеческом теле.. и ее снова не останавливает этот факт, – А потом.. потом возьми меня.. и в этот раз будь со мной нежен, как никто и никогда.. ни с кем.
Зачем она хочет этого? К чему ей принуждать чудовище быть тем, кем оно не является? Фенрир давно уже прогнил, нет в живых этого волчонка, нет невинности и доверия, которое окрыляло его и носило по родным лесам. Месть?.. Неужели это и правда может стать местью для такого, как Фенрир? Эль уверена, что он будет рвать и метать, но.. настолько ли все ужасно для него? Глядя в его глаза сейчас уже не кажется так, Эль видит там столько же настоящего желания, как и чувствует в себе. И все это, черт возьми, безумно неправильно.
Но это происходит. Прямо сейчас и с ними.
– Целуй, – нетерпеливо и уязвимо шепчет она в его губы снова.

Сколько же порока и неправильности во всем этом. Сколько же греха и отсутствия нравственности, пусть и нет уже в современном мире чего-то подобного, каждый живет в силу собственной испорченности, но.. Эль воспитывалась в достаточно консервативной семье, ей не чуждо испытывать стыд даже за мысли о чем-то подобном. В силу своей особенности, мальчиков отталкивало от нее в детстве и сейчас, когда она так юна и только должна начинать свои первые романтические встречи.
– Я хочу тебя, – Фенрир практически рычит свое желание, встряхивает мысли Эль и напоминает о том, что он не мальчик. Не парень. Не человек даже. Он зверь, хтоническое чудовище, которое запечатали в теле мужчины.
Он прижимает к себе так крепко, так неотвратимо, что тело Эль готово рассыпаться от нетерпения. Фенрир обжигает поцелуями, обжигает своим дыханием, словно настоящий дракон из сказок. Он действительно пришел из сказок, но не является драконом.. не такое он чудовище, его не победит рыцарь в сияющих доспехах. Его никто и никогда не сможет победить. Он зло, без которого мир не сможет существовать.
Он конец, который положит новое начало. А что же будет с Эль?..
Она прикрывает глаза и выдыхает стон – долгий и наполненный всей силой ее желания. Развязный и свободный. А что же ждет ее, когда Фенрир закончит собирать артефакты и вырвется на свободу? Его губы обрушиваются в поцелуе, а язык заставляет задыхаться. Эль впивается ногтями в плечи еще сильнее, ей хочется в нем раствориться.. хочется умереть прямиком в его объятиях, вот так сидя на его коленях и задыхаясь от всей глубины звериного голода.
– Моя кровь. Кровь от моей крови, – эти слова режут без ножа, они та реальность, которая ужасает Эль похлеще собственной роли в планах Фенрира. Прямой потомок – вот кем является Эль для чудовища, задумавшего уничтожить мир. Он тысячелетиями отслеживал свой род, толкнул Вольфа на создание семьи, а все это лишь ради того, чтобы однажды родилась девочка.. родилась Эль. И что он сейчас творит с ней?, – Ты моя во всех смыслах.
Голова по-настоящему идет кругом. Сейчас абсолютно не хочется думать о чем-то настолько ужасном и неправильном, и Фенрир успешно отвлекает Эль от всего собой. Его поцелуи и дыхание уже перешли какую-то незримую грань реалистичности, стали еще более дикими, но по прежнему мягкими для Эль, он не сделал больно ей ни одним своим прикосновением еще.
Его глаза приоткрываются, они наполнены таким же жгучим и темным желанием, настоящим голодом, который чувствует и Эль. Фенрир удерживает ее бедра, приподнимает их для того, чтобы Эль ощутила всю его крепкую уверенность в происходящем – он хочет ее, хотел ее с первого момента, когда только они встретились впервые. И пусть зверь тогда был наполнен чудовищной яростью и злобой, готов был лишь рвать и брать грубо, причинять одну только боль, но сейчас Фенрир совершенно другой. Его сейчас ведут абсолютно иные желания. Где-то на задворках своего сознания Эль помнит, что ее тело ужасно пострадало, оно изранено и почти уничтожено, однако сейчас, когда они в иллюзии, все это не имеет значения, верно? Все ведь происходит не взаправду, да? Эль не может этого знать точно, но ей так кажется.. или хочется так думать?..
Все ее тело надламывается в один миг, губы Эль беспомощно прижимаются к губам Фенрира, пока она хватает воздух, старается дышать сквозь обрывистые и судорожные стоны. Неужели ее тело и правда смогло?.. Эль в самом деле чувствует Фенрира и ей не больно при этом, нет того кошмара, который она пережила совсем недавно.. прямиком в этой же комнате и на этой же кровати. Эти ужасные воспоминания сталкиваются с реальностью, сталкиваются с тем наслаждением, которое сейчас переполняет хрупкое и такое юное тело. Тело, что в жизни еще никогда не знало чего-то подобного, а первый раз стал жестоким, кровавым и почти смертельным.
Ладонь Фенрира оказываются в волосах Эль на затылке, он крепче сжимает их, но не причиняет боли, а лишь выхватывает сознание из тьмы. Взгляд сосредотачивается на его лице, Эль жадно рассматривает все то наслаждение, которое видит на нем.. видела ли она что-то подобное хоть раз в своей жизни? Нет. Конечно же, нет. Наслаждение сделало мужское лицо другим, превратило в сосредоточение иных эмоций, которые в жизни не увидеть. Тем более не у яростного зверя, призванного наслаждаться только чужой болью.
– Нравится?, – он жарко выдыхает свой вопрос, а Эль едва может дышать сейчас. Все ее тело охвачено сладкой истомой, оно привыкает к движениям и готово будто бы раскрыться навстречу еще сильнее, если Эль в самом деле сможет совладать с дыханием и обрушившимися на нее чувствами. Каким же сложным все это оказалось. Каким же невыносимо сладким.
Эль крепче льнет всем телом ближе, ее язык скользит глубоко и горячо в рот Фенрира, вторгается так глубоко, насколько вообще возможно для маленького и юного тела, но желания Эль отнюдь не юные, не маленькие и не хрупкие, – Невыносимо нравится.. чудовищно сильно..
И так быть не должно. Эль не должна испытывать столько наслаждения с таким зверем. Но это правда, все ее тело горит и жаждет большего, бедра смелее покачиваются и уже можно почувствовать, что Эль не нуждается в помощи ладоней Фенрира, ей не нужно, чтобы он подталкивал и управлял. Чтобы поддерживал. Губы ее соскальзывают по щеке вниз, оказываются на напряженной шее, буквально увитой мышцами, но именно к ним Эль и стремилась, чтобы впиться на грани легкой боли зубами. Свою ладонь она возвращает на шею Фенрира, снова накрывает ею столько, сколько может хрупкая кисть, но пальцы тут же вжимаются, желая держать крепко, пока бедра смелее опускаются и наращивают свой собственный ритм.
Надолго Эль в таком темпе не хватает, дыхание шумно вырывается сквозь сжатые на шее зубы, разбивается о горящую кожу. Воздух исчезает молниеносно, он будто испаряется от всего жара, который сейчас исходит от раскаленных из-за желания тел. Эль надламывается вся из-за собственных стонов, ей невыносимо трудно дышать, а потому она поднимает голову и вновь возвращается к губам Фенрира, словно только он может сейчас вдохнуть в нее достаточно сил для большего. Может дать силы через поцелуй.
– Как же тебя много, – она не выдерживает, эти слова срываются с ее губ беспомощной попыткой пожаловаться, срываются плаксивым и судорожным звоном дрожащего голоса, разбивающегося о губы Фенрира. Эль невыносимо хорошо и сложно одновременно, она запуталась в этих чувствах и не может найти выход, из-за этого ей почти что страшно, эта паника толкает к Фенриру еще сильнее, чтобы вжаться в его горячий торс и обхватить руками плечи, – Я хочу тебя.. хочу тебя всего.
Он выдохнул это признание вначале, а Эль не нашла в себе ни сил, ни смелости сказать об этом в тот момент. Тогда ее голова гудела от эмоций и желаний, от целого шквала острых ощущений, а сейчас Эль нуждается в Фенрире и его силе. Нуждается в нем до дрожи в голосе, потому что его кровь поет в ней, тянет к нему.. это родство ощущается чем-то сакральным, и никто в целом мире неспособен почувствовать нечто подобное, даже среди богов не найти подобной связи.
– Я кровь от твоей крови, – эти слова все еще пугают и звучат греховно, но Эль никогда еще не чувствовала себя настолько близко к создателю. К настоящему родителю, к кому-то бесконечно важному настолько, что его губам разрешено целовать жарко, а рукам прижимать крепко к своему телу в порыве обоюдной страсти. Фенрир единственный для нее мужчина, единственный любовник, потому что все остальные неспособны противостоять силе Эль, дарованной им ей через кровь.
Через прямое родство.

Фенрир заполнил собой весь мир. Нет. Он стал всем миром там, где существовать должна лишь иллюзия – хрупкий, хрустальный мир Эль, которого она раньше не видела еще. Не создавала никогда. Крепкие ладони Фенрира сразу же подхватили сбившийся ритм бедер, он не выжидал и секунды, не позволил слабости Эль разрушить все. Он не принял отказа, как и всегда это делал. Но сейчас Эль не отказывала. Нет.
Так ей тяжело не было еще никогда. Тяжело и сладко одновременно. Тяжело не потому, что боль застилала глаза и разум, а из-за ослепительного, практически невыносимого наслаждения. Фенрир сжимал крепко в своих руках каждый сантиметр тела, прижимал к себе и опалял своим жаром, а Эль могла лишь тяжело дышать сквозь собственные стоны. Они звучат сломлено с первых же секунд, как только близость стала настоящей и прекратила быть какой-то навязчивой идеей, превратилась в нечто навсегда необратимое.
– Кровь. Моей. Крови, – эти слова принадлежали зверю, не человеку и даже не богу, а настоящему чудовищу, которое ждало своего часа слишком долго, – Ты моя дочь. Моя единственная дочь.
Дочь.
Его дочь.
На секунду в голове Эль все застыло, она ощутила ледяной страх и дикое смущение, практически жгучий стыд и горький грех на вкус, – дочь зверя. Она дочь Фенрира, того самого чудовища, которое терзало и рвало на части тысячи и тысячи лет всех вокруг.. которое, если бы не Вольф, порвало бы на части и ее.
Вольф.. заботливый и добрый человек.. это его лицо сейчас искажено от острого желания и наслаждения. Одним рывком Фенрир заставляет обо всем забыть, буквально обрушивает на кровать Эль и себя, вновь возвышаясь сверху, как еще недавно. Но сейчас его губы терзают поцелуями, обжигают губы Эль едва ли не сладким огнем, который буквально выжигает все ненужные мысли в голове.
Об этом можно подумать потом. Обо всем тяжелом Эль подумает в момент, когда ей вновь причинят боль, и она знала, что это обязательно будет.
– Черт, – его черты лица заостряются и темнеют, Фенрир сжимает зубы с такой силой, что они могли бы рассыпаться. Он весь замирает и не двигается, тяжело дышит, словно бы ему нужно собраться с мыслями или..
С губ Эль срывается вновь мучительный стон. Движение его бедер снова возобновились, но теперь они пропитаны мягкостью, неторопливой плавностью, и казалось бы, что от этого должно стать легче, но все тело напрягается только сильнее. Эль выгибается инстинктивно, тем самым прижимаясь к горячему телу Фенрира максимально крепко, его кожа влажная от пота и невыносимо горячая. Эль жмурится от волны мурашек по всему телу, когда губы Фенрира оказываются на шее, невольно ей вспоминается ужасный укус, но сейчас есть только жаркое прикосновение.. а затем и к груди, влажный язык Фенрира скользит широко и зверино, словно он в самом деле готов поглотить какую-то часть тела. Это вызывает тяжелый стон и дрожь по телу сразу же, пальцы Эль слепо находят затылок и зарываются в мягкие волосы, слегка сжимая их крепче.
– Смотри на меня. Не закрывай глаза, – его губы вновь оказываются близко, жар дыхания обжигает и заставляет инстинктивно искать поцелуй, желать большего именно в этот момент. Эль едва находит в себе силы, чтобы открыть глаза и дать Фенриру то, чего он сейчас требует.
Его зубы оказываются на подбородке и слегка сжимают, Фенрир играет с желаниями Эль, он словно жестоко пользуется ее состоянием сейчас, ведь она совершенно зависима от каждого его движения. Она облизывает пересохшие и распухшие губы, этот жест выдает всю силу жажды Эль, с которой она хочет поцелуя.. и зверь дает его, Фенрир глубоко целует, вырывая из груди очередной сломленный стон.
– А теперь кончи, – тело Эль почти мгновенно отзывается на эти слова. Или приказ?.. Все это становится пустым, незначительным фактом, когда Эль понимает, что не может оторвать взгляда от глаз Фенрира. В них она видит сейчас все и ничего.. видит свое начало и конец одновременно, потому что на Эль сейчас смотрит ее злой рок, то самое проклятие, что зародило жизнь давным-давно в маленькой, хрупкой женщине, – Я.. я не выдержу..
Эти слова срываются с губ Эль отчаянно. Весь мир вокруг начинает будто бы вибрировать, невидимые трещины, словно на стекле, расползаются по иллюзии яркими, но беззвучными молниями. Пальцы крепче сжимают волосы на затылке Фенрира, Эль хватается за него, как за свой личный якорь здесь. Единственный якорь, который она хоть когда-либо получала от судьбы.
Их связь чудовищна и неправильна. Она грязная и фактически больная, но стоны Эль не прекращаются, они становятся только громче и пронзительнее, а Фенриру хватило лишь коснуться внизу, прямо между ее ног пальцами, чтобы все тело пронзила ослепительная, почти что смертельная развязка.
– Фенрир..
Эль судорожно выдыхает его имя сквозь стон, вся вздрагивает под ним в сладком, мучительном приступе наслаждения. Она по прежнему хватается за него и не отпускает, ее губы беспомощно приоткрыты, безмолвно умоляют о воздухе, а может быть и о поцелуях.. или обо всем сразу? Эль умоляет зверя о призрачном спасении, которого никогда не существовало, ведь спастись от наслаждения невозможно было никогда и никому. Ни богам, ни людям. Ни чудовищам.
– Мой Фенрир, – она выдыхает судорожно в очередной раз и тянется к его губам, жаждет ловить горячее дыхание именно сейчас, когда знает, что его собственная развязка вот-вот уже наступит, – Мой создатель.., – Эль сжимает его волосы крепче, не замечая ни своих слез в глазах, ни той боли, которую причиняет ему, – Мой отец..
Иллюзия стремительно расплывается. Трещины покрывают практически все вокруг, и Эль могла бы поклясться, что видит сейчас перед собой хтоническое чудовище, того самого зверя, гигантского волка, который пожирает планеты и несет с собой конец света. Перед глазами все плывет лишь сильнее, но образ зверя, образ мужчины, они так и остаются реальными, настоящими настолько, что Эль резко осознает правду, – их близость не была иллюзией. Все это не произошло в голове Эль, а взаправду, по-настоящему и в реальности.
Эта правда бьет с такой силой, что сознание Эль выбрасывает ее прочь, она с ужасающей быстротой падает в темную бездну, а последнее, что она может вспомнить, было наслаждение на мужском лице.. на лице Фенрира. Вольфа?..
На лице офицера Хаугена.
Она распахивает глаза широко. Дыхание чудовищно тяжелое и быстрое, оно наполнено слабыми и подрагивающими стонами из-за пережитого наслаждения. Настоящего наслаждения. Эль, наконец-то, получается сфокусировать взгляд на лице перед собой. Взгляд инстинктивно падает на губы, они тоже горят от поцелуев, и это находит отклик в теле Эль практически сразу же, – она чувствует.. ощущает Фенрира между своих ног. Он не отстранился.
Он по прежнему глубоко в ней.
– О нет.., – Эль выдыхает в ужасе, но не потому, что все между ними произошло взаправду, а потому, что ей невыносимо страшно. Страшно перед зверем, который может начать терзать прямо сейчас, мстить за эту иллюзию, которую Эль не контролировала, – Боже..
Ей удается оттолкнуться бедрами и подтянуться выше хотя бы немного, но выползти из-под тяжести тела Фенрира нереально. Она не могла этого сделать тогда, не может и сейчас. Жгучий стыд прокатывается по сознанию самосвалом, когда Эль ощущает жаркую влагу, пачкающую внутреннюю часть бедер. Сейчас ей трудно слепить воедино пазлы последних мгновений, но эта влага откровенно доказывает, что Фенрир тоже получил финальное наслаждение, как и сама Эль перед ним.
Из-за него. Благодаря ему..
.. черт возьми, сколько же всего она ему прошептала тогда!

Реальность резко превратилась в настоящий ад. Эль не понимала и не представляла, откуда в ней взялось столько силы, чтобы создать ту чертову иллюзию. Как она могла сотворить нечто настолько для себя недопустимое? Почему это случилось только теперь, когда она была на грани смерти? Память подкидывает урывками то, как Фенрир заставляет пить свою кровь, прижимает за голову к своей шее так крепко, что Эль не могла никак сопротивляться. Все это была его кровь?.. Она вызвала такой всплеск?
Его кровь. Кровь от его крови.
Боги.
Асы.
Чудовища.
Эль одна из них.. она была в прошлом Фенрира, она видела его воспоминания.. и ее пронзило дикое сожаление, когда предали маленького волчонка, предали юного волка и отвернулись от него. Жестоко посадили на цепь, чтобы он страдал целую вечность.
– Куда собралась?!, – его крепкие руки хватают железно и тянут обратно, Эль оказывается снова под Фенриром, под тяжестью его огненного и лоснящегося тела. В его глазах ярость, но сейчас она выжигает на его лице совершенно другие эмоции, они будто пропитаны злыми мыслями из-за пережитого шока.. Фенрир тоже удивлен?, – Пожалуйста.. я не..
Что? Не понимаю, как так вышло? Я не хотела? Мне все это было не нужно?
Стыд и отчаяние обжигают лицо Эль – она хотела всего, что произошло в той иллюзии. Она, каким-то невообразимым образом, подчинила Фенрира своей воле и поставила его на колени. А он.. боже, что вытворял он?!
Сколько же всего сказал он сам!
Нет. Эль не могла сотворить все это сама. Все это не могло быть лишь односторонним, воспаленным воображением ее иллюзии. Во всем виновата кровь Фенрира! Только она!
Он крепко сжимает шею в своей ладони, буквально пригвождает к кровати и не дает пошевелиться. Всю Эль пронзает страх и ужас, потому что она уже прекрасно знает, какой кошмар ее может ждать теперь. Ей хочется кричать, хочется заплакать, но все стынет, словно от обжигающего ледяного воздуха, что пробрался под кожу и внутрь.
Фенрир и за меньшее наказывал, издевался, втыкал моральные ножи и прокручивал их, наслаждаясь болью.. а что же будет теперь, когда он сможет винить Эль во всем случившемся? Он сотрет ее с лица земли еще до того, как воспользуется даром, попросту уничтожить за то, что она смогла увидеть так много.. и сделать с ним тоже много. Но почему он медлит? Почему его рука не перекрыла доступ воздуха окончательно? Почему его ладонь вдруг соскальзывает..
Эль вздрагивает всем телом, ее испуганный вскрик глушат губы Фенрира, когда он жарко обрушивается в поцелуе и заполняет языком рот губительно глубоко. Ладонь оказывает на затылке Эль, он сгребает ее волосы, но боли нет.. он требовательно вжимает в себя, он хочет, чтобы Эль подставилась под этот поцелуй еще сильнее. Что происходит?.. Фенрир придумал новое наказание?..
Все тело мучительно оживает и предательски отзывается, откликается на этот губительный для Эль поцелуй. Мир вокруг вспыхивает какими-то новыми, незнакомыми красками, выжигает реальность и одновременно иллюзию, превращая в нечто совершенно другое. Эль практически задыхается от нехватки воздуха, она судорожно и беспомощно упирается руками в плечи Фенрира, пытаясь его отстранить хоть как-то. Ей нечем дышать, и невозможно до конца понять, из-за чего именно. Поцелуй этому виной или же то, как вдавливает Фенрир собой в кровать, желая раздавить под своим весом.. и сжечь жаром своего тела.
Его ладонь выпускает волосы и соскальзывает вниз, обжигает прикосновением между бедер с такой силой, что у Эль лишь сейчас начинает жечь глаза от слез. Она не плакала от страха, не билась в истерике в момент, когда иллюзия исчезла и зверь снова оказался без поводка, но ее ломает это прикосновение, потому что резко наступает осознание – от него всю Эль бросает в жар желания. Почему-то нет отвращения и ярости, ее заменила тяжесть весов того, кто выступает теперь создателем.. кем-то настолько важным и весомым, что всю Эль пробирает дрожь трепета.
А она никогда и ни перед кем не трепетала в своей жизни. Эль всегда была зверьком, который живет один в своей стае, а его юная власть распространяется даже на взрослых и родителей, никто из них не был авторитетом. Никогда.
Откровенные прикосновения уже не ощущаются каким-то сладким наваждением, как было это в иллюзии, теперь Фенрир настоящий, его мысли и действия такие же. Эль вновь обжигает стыд от того, как он исследует эту влагу, но невозможно было подготовиться к тому, что произойдет одним уверенным движением. Можно было ожидать любого кошмара и боли, криков и слез, которые были в первый раз.. зверства, что творил Фенрир, но Эль не понимала, что с ней происходит прямо сейчас.
Всю ее резко выгнуло навстречу, а вскрик наслаждения разодрал горло. Глаза Эль жгут слезы, но легкие разрываются от беспомощных стонов, они будто дрожат и вздрагивают внутри каждый раз при малейшей попытке сделать вдох или выдох.
– Что ты, блять, натворила? Думаешь, тебе можно играть со мной в эти игры?, – Фенрир рычит эти слова прямо в губы Эль, заставляет буквально всхлипнуть от беспомощности, судорожно вжать пальцы в его торс где-то сбоку. Его слова жестокие и обвинительные, но в голосе его Эль способна безошибочно распознать жгучее желание. Настоящее, а не то больное, которое почти убивало ее недавно, – Думаешь, я спущу тебе это с рук?
Он будто злился и нет одновременно. Его лицо пропитано злостью, но так Эль решила бы еще час назад, но не сейчас. Не теперь, больше нет, ведь видела уже это лицо в момент, когда Фенрир жадно наслаждался с ней и сгорал от развязки.
Боги, что же происходит?..
Эль должна ощущать отвращение и боль, должна тонуть в страхе от того, что происходит снова. Произошедшее в иллюзии можно было бы игнорировать, списать на магию, что угодно, вплоть до чертовой деградация мозга, однако то, что происходит сейчас, игнорировать уже будет невозможно никогда. Их тела действительно жаждут друг друга.
Веки Эль вздрагивают от плевка, она открывает глаза в туманном недоумении, когда чувствует горячую слюну на языке. Он плюнул? Черт возьми, Фенрир сплюнул в ее рот, потому что захотел унизить, но это только обожгло желанием еще сильнее, ведь движения его бедер мучительно мягкие и точные, они заставляют гореть и лишь жарко выдохнуть в этот момент. Его язык снова оказывается во рту Эль, поцелуй только сильнее размазывает жажду по всему телу, толкает губы приоткрыться сильнее.. почти что просяще. От этого дурно настолько, что Эль вновь всхлипывает и чувствует, как слезы обжигают щеки, сползают по ним вниз куда-то на шею, – как же так вышло, что все это ей вдруг стало нужно?!
Почему Фенрир вдруг обрел настолько весомые очертания в незримой иерархии и стал тем, кто способен обжечь наслаждением и заставить желать его даже таким грязным чудовищем? Все это чудовищная насмешка судьбы. Просто настоящее проклятие.
Его губы соскальзывают на шею Эль, вызывают по всему телу какое-то дикое уже пламя, которое подталкивает запустить пальцы в волосы на затылке, сжать их нежно, но затем слегка впиться в кожу ногтями. Эль облизывает пересохшие губы, они пульсируют и почти что болят от поцелуев Фенрира, он не целовал так даже в иллюзии, а сейчас он будто бы по-настоящему сорвался с поводка и может вести себя иначе. Быть собой?.. От этой мысли бросает в холод, но даже он не может задержаться, когда Эль разбита наслаждением.. когда чувствует, насколько же ей хорошо от каждого движения бедер.
– Глубже, – с губ срывает мучительный вздох, они почти прижаты к уху Фенрира и Эль знает, как отчетливо он слышит все, что сейчас с ней происходит, – Я хочу задыхаться от того, как ты глубоко во мне, – голос подрагивает от напряжения, ведь Эль подсознательно боится вновь ощутить кошмар, ей не хочется порвать ту последнюю петельку, которая сдерживает чудовище. Почему-то сдерживает теперь, – Мне не больно..
Зачем она это сказала? Почему вообще говорит Фенриру о том, что ей не больно, словно убеждает его в этом и развязывает руки.. он ведь был бы только рад, разве нет? Он бы наслаждался ее болью и сделал все, чтобы заставить кричать именно из-за нее.
Но..
.. почему-то Эль не больно.
Почему-то Фенрир осторожен в каждом своем движении, словно интересует его теперь совершенно не боль в глазах Эль, а то, как она смотрит на него и сгорает.
Сгорает из-за него.

Нужно было молчать. Нужно было закрыть рот и попросту проглотить язык. Нельзя было отвечать хоть как-то. Эль обязана была игнорировать все, что делал Фенрир.. но не могла. Она уже была проклята давным-давно, испачкалась в этом еще с рождения, а теперь? Теперь ее голова гудит отсутствием мыслей, в ней громко стучит собственное сердце, и кажется, что стучит оно лишь благодаря тому, как Фенрир продолжает толкаться бедрами.
Его горячий язык скользит по челюсти и щеке, собирает соленые слезы Эль, которые все никак не могут прекратиться. Предательская чертова влага, не имеющая никакого отношения к тому, что на самом деле Эль ощущает сейчас, ей вовсе не хочется плакать, она бы лучше отталкивала от себя чудовище и уползала подальше..
Но.
Но она не могла. Не может это сделать, не находит в себе сил и здравого ума, который был еще с ней каких-то пару часов назад. Теперь Эль может лишь задыхаться, буквально захлебываться в собственных стонах, судорожно пытаясь урвать хоть грамм воздуха для себя.
– Достаточно глубоко? , – голос Фенрира пропитан самым темным наслаждением в мире, он не позволяет хоть как-то пошевелить головой, удерживает за подбородок, пока язык жарко касается то щеки, то уже уха, – Или тебе нужно еще глубже?
Эти вопросы по-настоящему жестокие и одновременно мучительно сладкие. Тело Эль в абсолютной власти Фенрира, оно откликается на каждый глубокий толчок ярким стоном, судорожным всхлипом почти.. и очередными влажными дорожками слез. Нужно ли ей больше? Боже, да разве такое возможно? Разве возможно выдержать еще больше? Взгляд Эль туманно сосредотачивается на лице Фенрира, когда он уводит ее руку вверх и вжимает в кровать над головой, словно бы удерживает, но едва ли могло бы существовать какое-то сопротивление сейчас.
– Я мог бы выебать тебя до самой глотки.
Сознание судорожно вздрагивает от этих слов, Эль слабо соображает сейчас и не до конца способна понять, однако она безошибочно осознает, что эти слова являются настоящей угрозой. Фенрир никогда не перестанет быть хтоническим чудовищем, он всегда будет желать чей-то боли и страданий. Легко можно принять на веру любую его угрозу, особенно такую.. но как же тяжело думать об этом, когда все тело охвачено жарким пламенем наслаждения. И этого, черт возьми, не должно быть вообще. Эль попросту не имеет права быть такой слабой в его руках, не имеет права отзываться на эти движения и тяжелое дыхание, которое распаляет еще сильнее и выталкивает яркие вскрики.
Фенрир резко исчезает, а в следующий миг Эль уже видит перед собой подушки, смятое из-за их тел покрывало. Его крепкие руки хватают бедра и тянут к себе, не дают даже опомниться или опереться, Фенрир берет сзади настолько глубоко и резко, что весь мир чернеет перед глазами. Из груди Эль рвется настоящий крик, он смешивается с паническими попытками сделать вдох, но легкие будто бы уже не способны на что-то настолько привычное, их теперь заполнили только тяжелые стоны и громкие вскрики.
– А так глубоко?, – он крепко сжимает волосы и тянет их к себе, заставляет запрокинуть голову максимально, однако Эль уже ничего подобного не замечает, в ее теле столько намешано сейчас всего, что она способна только на вскрики и слезы, – Еще можешь дышать?!
Рев Фенрира по-настоящему животный. Он весь и есть животное, которое жадно поглощает собой все живое вокруг. Поглощает собой Эль, когда сплевывает на спину и тут же размазывает слюну, будто вся она теперь обязана пропитаться исключительно этим, – животными запахами. Ее хрупкие и слабые пальцы хватают покрывало и сжимают его, в то время как огромная ладонь Фенрира хватает маленькую грудь Эль, сжимает ее и пожирает своим размером. Эль хмурится, все ее лицо напряжено от невыносимого наслаждения на грани, порой даже кажется, что тело вот-вот не выдержит и сломается, начнет разламываться и распадаться на кусочки, – Боже..
Проклятье, как же это хорошо. Как же ей, черт возьми, выдержать эти толчки? Как сделать так, чтобы тело прожило как можно дольше? Чтобы наслаждаться. Кричать от этого мучительного наслаждения, ощущая саднящую боль в горле и практически оцарапанные легкие.
Сволочь. Какая же он сволочь.
Эль вновь хмурится и мычит, когда Фенрир заталкивает ей в рот свои пальцы. Это ей тоже должно быть отвратительно, но Эль жарко касается пальцев языком – она хотела опуститься на колени, чтобы ощутить нечто подобное. В иллюзии Эль желала этого, хотела попробовать всего Фенрира на вкус, но оказалась слишком нетерпеливой.. и теперь этот зверь уже трижды взял ее. В третий раз он в ней мучительно глубоко.
– Заткнись..
Его пальцы исчезают и оставляют рот пустым. Чудовищное ощущение пустоты, которое Эль абсолютно сейчас не нравится.
– Просто закрой уже свой..
Злость и обида. Эти чувства впервые вспыхивают в Эль сейчас и заставляют сжать зубы, огрызнуться на того, кто может откусить ей голову в считанные секунды. Но договорить не получается, Эль вздрагивает вся и напрягается, выгибаясь сильнее навстречу ритму, когда те же пальцы, влажные из-за ее слюны, касаются ее между ног. Фенрир целенаправлено толкает в бездну.
Каков же ублюдок. Эль ненавидит его всем сердцем.. и хочет, нестерпимо желает этой гонки и грязи сейчас, как ни хотела еще ничего в жизни когда-либо. Беспомощность снова ломает все ее тело, Эль податливой куклой прогибается в пояснице до боли, потому что важнее всего сейчас это только одно – наслаждение, пусть и сквозь боль. Мир вновь начинает расплываться и пульсировать, буквально дрожать от нарастающей тяжести внизу живота, что скручивается огненной змеей в тугой узел.
– Еще, – судорожный вдох, лицо Эль практически изранено этой секундой «до», вся она напряженно замирает и застывает, забывая обо всем на свете, – Еще..
– Блять, – Фенрир уже давно перестал дышать нормально, из его легких вырывается только дикое рычание, шумное и тяжелое. Его ладонь вдруг снова оказываются на затылке у Эль, он грубо толкает вперед, прямо лицом в кровать, будто бы желая окончательно добить и забрать возможность дышать.
Эль вовремя успевает повернуть голову в сторону, жадно сделать вдох перед тем, как тяжелая рука прижимает еще сильнее, но это не спасает ее. Не важно. Ничто уже сейчас не важно, когда все тело пронзает электричеством, а уши буквально закладывает от собственного вскрика, от той его силы, которая окончательно раздирает горло. Эль ощущает, как позади нее Фенрир вздрагивает и сам, задыхается от такой же нехватки воздуха, вот только вряд ли его лицо залито беспомощными слезами, как у нее сейчас. Вряд ли он на грани какого-то беспамятства, практически истерики из-за того, как же невыносимо происходящее выдержать, стерпеть и не умереть от наслаждения прямо на этой чертовой кровати.
Эль не может унять дрожи в теле, не может прекратить всхлипывать и стонать, когда ее бедра беспомощно падают на кровать снова. Фенрир отстранился, кажется, спустя целую вечность. Жаркая влага сразу же обжигает внутреннюю часть ног, но Эль даже подумать об этом сложно сейчас.. она лишь может чувствовать грубые и крепкие прикосновения пальцев, как Фенрир размазывает еще больше и пачкает.
Тяжелый стон и вздох. Веки Эль вздрагивают, но она не может открыть глаза, совершенно нет никаких сил на это, когда пальцы Фенрира вторгаются внутрь, где все еще так невыносимо чувствительно. Сейчас кажется, что ее мышцы терзали сотни волков, и они добрались даже до самой маленькой косточки в теле, царапали ее своими хищными зубами. Эль выдыхает снова, но в этот раз по-настоящему тяжело и судорожно – что это было за проклятие? Какого черта вообще?.. Откуда появился этот голод и.. эта блядская, отвратительная тяга к нему?! К Фенриру! Эль зажмуривается крепко и вжимается лицом в кровать еще сильнее. Ну уж нет, смотреть на него нет сил первой. Каким будут его первые слова? Верно. Он сразу же начнет издеваться, проедется по Эль настоящим тараном, ведь прекрасно знает, насколько все это катастрофически неправильно для нее. А для него?..
Ну уж нет, подобное не должно волновать вообще. Единственное, что должно волновать Эль сейчас, так это родители. Проклятье. Господи. Сколько времени уже прошло?! Черт.. черт.. черт!
– Мне нужно в душ и домой, – заговорить Эль смогла не сразу, ее горло все никак не хотело поддаваться и звучать нормально. Может быть получится сделать вид, что ничего и не произошло? Может быть хоть раз в жизни Фенрир заглохнет на время и даст уйти, не разодрав одежду и ее саму тоже?
Она зажмуривается снова. Крепко.
Боже, как же стыдно..!
Эль не двигается, не рискует первой пошевелиться и сползти с кровати, ведь не знает, какие на самом деле мысли сейчас у чудовища в голове. Позволит ли он ей так легко отделаться сейчас? Эль знает, что за иллюзию ей придется расплачиваться еще очень долго.
Впрочем.. это если она вообще проживет долго.

После того, как иллюзия полностью развеялась, все превратилось в нечто совершенно необъяснимое. Эль не понимала, почему поддалась тому поцелую, почему вообще откликнулась на все, что Фенрир обрушил на нее. Сама она отчетливо понимает и знает, что сейчас, когда это проклятое наваждение спало, то ничто в жизни не заставило бы ее чего-то подобного захотеть, а это значит.. во всем виновата кровь, которую в нее влили? Каждая капля того яда, упавшая ей в рот, стоила слишком дорого.. и пусть кровь чудовища исцелила, дала сил выжить и стерла все следы с кожи, но их и не было бы, не сотвори Фенрир столько зла.
– А мне нужны мои артефакты, – его прикосновение руки обманчиво мягкое, пальцы обхватывают лицо Эль и заставляют открыть глаза, чтобы посмотреть на него, – Ты поедешь со мной на этих выходных и достанешь первый.
Ярость во взгляде Фенрира будто бы приобрела какой-то новый оттенок, стала даже на вкус и прикосновение другой. Эль никак не сомневается, что чудовище попросту обдумывает сейчас то, как накажет ее за иллюзию, заставит пожалеть обо всем, но.. плевок в лицо оказался слишком низменным поступком, даже для того, кого и человеком нельзя назвать. Для того, кто каждый день творит вещи намного хуже, чем попросту унижение и демонстрацию отвращения.
Эль испытала на себе за сегодня столько, что уже ничего не должно было бы удивлять, но Фенрир прекрасно знал, что делать. Он существует за счет чужой боли, и он прекрасно знает, куда бить, чтобы ее вызвать. Особенно моральную и душевную.
– Собирайся, – он отстраняется и исчезает, а лицо Эль так и остается грязным из-за его плевка. Казалось бы, что это еще легкая победа и обошлось без кошмаров, но Эль не чувствует ни капли облегчения, ни капли здравого рассудка и логики, которые ей подсказали бы побыстрее забыть об унижении и горечи, встать с кровати и одеться, не забегая даже в душ.. вместо этого она едва может проглотить ком в горле, поднимаясь с кровати и шагая в сторону ванной комнаты – перед глазами все поплыло из-за слез.
Откуда эта абсурдная реакция? Откуда эти тупые слезы и боль в груди? Все это настолько неуместно по отношению к Фенриру, что даже не поддается какому-то логичному объяснению. И все же..
Горячая вода обжигает кожу. Обжигает настолько, что становится в какой-то момент больно. Эль предпочла бы ожоги сейчас, предпочла бы то состояние, когда кровь лилась из нее, лилась прямо между ног из-за травм, и сейчас даже это было бы лучше, чем тот проклятый плевок в лицо. Губы Эль вздрагивают от кривой улыбки, когда она все же ловит себя на мысли про обыкновенную слабость девчонки, что побывала с мужчиной, испытала близость и попросту не ждала, что после этого с ней так поступят. Раздавят все то, чего и не должно было быть, но все-таки случилось почему-то.
Почему-то..
Да неужели?
Эль вздрагивает вся, когда дверь в ванную резко открывается и в проеме появляется Фенрир. Она не успела завернуться в полотенце, едва успела смыть с себя пену и закончить, как он уже снова оказался здесь и прожигает своей яростной ненавистью, – На выход, – от его злобы тошнит и одновременно бросает в холод, но хуже от того, что Эль прекрасно замечает каждый взгляд и то, чего чудовище даже не пытается скрыть – похоть. Осознание этого отрезвляет не хуже удара, заставляет выключить воду и выйти даже не заворачиваясь в полотенце, а затем и быстро протиснуться в щель, которую Фенрир оставил между собой и дверным косяком. Больше ни минуты нельзя оставаться в этой чертовой дыре.
Вещи Эль безнадежно испорчены, штаны задеревенели из-за крови, но на все это сейчас ей плевать. Эль выпутывает пропитанную кровью ткань со своего белья, бросает прямиком на кровать, на подушки, где ублюдок потом положит свою паршивую голову, – если ему будет так угодно, то может затолкать эту тряпку в глотку и сожрать. Кажется, он обожает заниматься чем-то настолько больным и конченным. Куртку Эль не удается отыскать, а брать вещи этого подонка нет никакого желания, и плевать, что на улице снег. Хорошо, что чудовищу тоже плевать на многое и он бы даже слова не сказал, если бы Эль решила пойти голой в кошмарный минус.
На улице и в самом деле невероятно холодно, все тело тут же вздрагивает, когда кусачий мороз начинает буквально резать распаренную кипятком кожу. Эль быстрее садится в машину и все ее мысли только об одном сейчас – она едет домой. Наконец-то она не будет видеть лицо этого морального урода.. хотя бы какое-то время. Что он там говорил? Уже на выходных этих?.. Эта мысль заставляет вздрогнуть снова и вжаться в сидение, отвернуться к окну, но даже там, в отражении, взгляд отчетливо видит черты мужского профиля. Сколько еще можно выдержать подобное? Эль не знала. Она даже себе не могла ответить на такой вопрос. Не могла обрисовать даже самые приблизительные сроки. Хуже только то, что Эль не знала, как искать эти артефакты.. она вообразить даже не может, что должна делать и как обнаружить их, а это значит, что Фенрир впадет в ярость.. снова покалечит, а потом.. заставит пить свою кровь.
– Пей, – Эль резко поворачивается, застигнутая врасплох. Что?.. Почему машина остановилась? Фенрир уходил?.. Она так погрязла в тяжелых мыслях, что даже не опомнилась, когда машина останавливалась возле аптеки. Аптека..
Взгляд падает на упаковку и бутылку воды. Название препарата совершенно ни о чем не говорит Эль, она не знает, что это.. дрожащие пальцы переворачивают упаковку, взгляд вяло и нехотя съедает первые буквы, потом и слова.. целое предложение. Эль хочется шумно выдохнуть, а потом жадно сделать вдох, но грудь застывает. Сердце хаотично пропускает удары.
Она.. боже.. все, что произошло, могло погубить Эль навсегда..
Она.. она могла оказаться беременной..
И от кого же?.. От кого?!
От чудовища, которое когда-то кончило в женщину и передало свою кровь, передало это омерзительное проклятие Эль!
Жгучий стыд. Стыд и унижение. Ужасное отвращение.
И страх. Черт возьми, кошмарный и липкий страх. Все это толкает Эль открыть пачку и выпить таблетку жадно, словно это спасение от всех в мире бед.
Вот чем все случившееся между ними было – гребенной ошибкой. Уродливым сбоем в системе, а вина за это лежит на плечах Фенрира, потому что он дал кровь. Сначала он набросился, как прокаженный кобель, почти убил, а потом решил исправить эту ошибку, накачав своей кровью. Только на нем лежит вся вина за ту иллюзию, которой вообще не должно было существовать. Никогда не должно было!
Машина останавливается возле знакомых силуэтов домов, Эль сразу же берется за ручку, но ее тут же останавливает голос Фенрира.
– Как насчет сказать мне «спасибо»? Или ты можешь поблагодарить человека за то, что он чуть тебя не убил этой идиотской попыткой увезти.
Его слова настолько смехотворные, настолько издевательские, что злость вспыхивает в Эль лесным пожаром, заставляет резко повернуться и впиться взглядом в его лицо, и только благодаря тому, как пристально взгляд Эль сейчас изучает, она вдруг замечает, что Фенрир смотрит на ее губы.. можно подумать, что ничего в этом нового или странного нет, но как бы ни так. Эль замечает, как его руки сжимают руль, словно в приступе очередной злости.. но почему зверь не выплескивает эту злость так, как делал это всегда? Черт возьми, да еще пару часов назад он рвал ее тело, и плевать ему было на все. Пытается не убить снова? Понял, что может остаться без единственного «радара», который поможет добиться цели?
Взгляд Эль соскальзывает на губы Фенрира, без ярости и злости он скользит вдруг еще ниже, ниже до тех пор, пока не останавливается на ширинке. Эль облизывает губы медленно, словно бы в этот миг ее мысли вернулись туда, в квартиру и спальню, где произошло столько нового и громкого для нее. Эль медленно поднимает взгляд к глазам Фенрира вновь, она хочет знать, не показалось ли ей..
Пальцы оказываются возле собственных губ, Эль касается ими почти невесомо, словно уговаривает их приоткрыться.. и только потом туда скользит средний палец, погружается на всю длину в рот, а губы мягко обхватывают, не отпускают. Эль достает влажный палец медленно, сооружая довольно таки известный и красноречивый жест, в центре которого как раз и должен быть именно средний палец.
– Спасибо?, – губы изламывает ядовитая улыбка, наполненная буквально осязаемым отвращением, – А.. наверное ты имеешь в виду эти таблетки, – Эль подносит упаковку ближе, а потом плюет на нее и швыряет на колени к Фенриру, – За них я и правда благодарна, – ее взгляд наполняется студеной злостью, наполняется таким отвращением, что люди на подобные чувства едва ли способны, – Спасибо, что не дал мне родить ублюдка от ублюдка. Наконец-то это проклятие, которое ты передал мне, на мне же и оборвется.
Сердце гулко барабанит о ребра, но Эль не чувствует сейчас ни страха, ни боли, а тем более не ощущает какого-то жалкого унижения, которое рвало ее и грызло всю дорогу.
– Я очень сильно надеюсь, что с этого момента ты больше никогда не попытаешься влить снова ту дрянь, которая вызвала иллюзию. Больше никогда не лезь ко мне с этим, мне не нужно все то говно, которое случилось исключительно по твоей вине, – Эль резко открывает дверь машины и выходит, практически сбегает с этой опасной траектории, куда рука Фенрира способна дотянуться и схватить, – И лучше тебе придумать вескую причину для моих родителей, почему я должна исчезнуть на все выходные.
Дверь с грохотом возвращается на место, а Эль разворачивается, чтобы добежать до дома побыстрее. Теперь ее ужас начал возвращаться снова, буквально подкашивал ноги и забирал всю силу из рук, ловкость из пальцев, которыми Эль открывала дверь. Глупо было бы думать, что Фенрир не смог схватить ее еще в машине, он просто позволил ей сбежать. Рот открыть он ей тоже позволил.. а может быть, если все-таки Эль не померещилось, та проделка с пальцем.. она отвлекла его?..
За этот вечер он слишком часто смотрела на ее губы. А потом злился. Фенрир вел себя очень странно, начиная от отсутствия физического наказания, заканчивая этими вот взглядами, которых раньше никогда не было. Что, если иллюзия на него правда повлияла как-то?..
Плевать. Просто плевать на все это. Ничего из произошедшего не произойдет больше никогда.
По крайней мере та часть, где Эль звала чудовище и желала его. Где ей казалось, что она сожалеет и хочет подарить любовь зверю, которого так жестоко предали.
Нет. Фенрир заслужил на все это. И даже больше.

Казалось, что целая вечность прошла с тех пор, как Эль сбежала из машины. Да, она позорно оттуда сбежала, потому что прекрасно осознавала, по какому тонкому льду прошлась. Прислонившись к входной двери спиной, грудь Эль тяжело вздымалась и опадала от быстрого, панического дыхания – почему не слышен звук мотора?
Он не уехал. Боже.
Не уехал.
Воображение так четко подкидывает сцену, где Фенрир вышибает ногой дверь и попадает в дом, что Эль тут же отшатывается и начинает отступать. Родители.. где они? Когда приедут? Чудовищу они не помешают, он бы с радостью устранил эту «проблему», ведь так он сможет выдергивать Эль в любое время суток. Без вопросов. Без объяснений. Визг шин раздается стремительно, он пугает, но он же и позволяет облегченно выдохнуть, – уехал. Неужели..
Нельзя медлить, больше у Эль нет времени, потому что дома она должна была оказаться намного раньше. Ее одежда должна исчезнуть, потому что.. пятна можно вывести, но Эль уже никогда не смогла бы надеть то, с чем у нее ассоциируется худшее. Щеки загораются от жгучего стыда, когда в памяти возникает та пачка контрацептивов, с каким ублюдским наслаждением Фенрир бросил ее на колени к Эль.. он знал, что она будет умирать от гадкого чувства, а потому сделал это специально вот так. Он хотел видеть, как ей плохо. И ей действительно плохо, потому что ни одна девушка не должна с таким сталкиваться, не должна ощущать себя настолько грязной и использованной.
Эль не должна была чувствовать всего того, что испытывала.. и не должна была желать. Не должна была наслаждаться. Черт возьми, она просила еще. Она хотела, чтобы это чудовище продолжало.. ее тело настолько нестерпимо горело, что этой жажды было не унять уже. Даже сейчас, когда все уже позади, Эль все еще ощущает эту странную тягу, которой быть вообще не должно. Всем своим нутром она не желает думать об этом, но мысли лезут, полнятся в голове даже в повторном душе – ничего не помогает, эти прикосновения не смыть. Горячая вода не смыла бы их даже в том случае, если бы кожа сползла кусками с мышц.
– Эль, солнышко, ты там не уснула?, – голос матери буквально вырывает из всего этого кошмара, – Ты такая тихая сегодня.. все хорошо?
Паника взрывается в груди Эль молниеносно, практически смертельно. Жгучие слезы заполняют глаза до самых краев, а болезненный ком в горле царапает и колет, грозит вылиться громким плачем прямо здесь и сейчас. Эль тут же зажимает рот ладонями, чтобы ничего подобного не произошло.
– Все хорошо, – ей понадобилось несколько секунд, чтобы хоть что-либо из себя выдавить и не звучать такой сломленной, – Мы сегодня столько гуляли, что я дико устала и лягу сразу спать.
Лгать маме было невыносимо больно. Лгать в то время, когда больше всего хотелось упасть в ее объятия и рассказать обо всем, попросить помощи и спасения. Но Эль никогда не была ребенком, который нуждался в защите и спасении.. она даже сомневалась, что родители вообще смогли бы помочь ей хоть в чем-то. Когда-либо вообще. Голос матери больше не было слышно, наверняка она поверила и просто оставила в покое дочь, которая засела в ванной комнате. Впрочем, родители уже давно считали Эль достаточно взрослой, чтобы понимать такие вещи.
Но сейчас их дочь очень в них нуждалась.. мысли зацепились за то, как на помощь пришел Вольф. Эль до сих пор не знала, как воспринимать все это, было ли оно все больным расстройством Фенрира, которое передалось и ей тоже, или же.. тот человек действительно существовал и был в плену у чудовища уже не одну тысячу лет. Холод стен не отталкивал, он вообще не имел никакого значения сейчас, когда Эль ощущала невероятное бессилие и слабость. Она сползла по стенке вниз, все так же закрывая лицо ладонями и позволяя себе заплакать лишь сейчас, когда за дверью уже точно никого нет.
Что же с ней будет дальше?..
Неделя прошла слишком быстро, пролетела одним дуновением, словно громадный зверь подул с такой силой, чтобы дни недели рассыпались и превратились в пыль. Эль уже всякое мерещилось, особенно после «письма из школы», которое пришло на домашний адрес.. и нуждалось в подписи от родителей. Как же, черт возьми, Фенриру удалось добыть этот бланк?! Весь мир ушел из-под ног тогда, потому что Эль страшно хотелось сказать родителям, что ей совсем не хочется ехать на экскурсию со школой. Но она не могла отказаться. Ради собственных же родителей, она не могла.
Она понятия не имела, куда Фенрир собирается ее тащить, а потому даже не позаботилась, чтобы одежда была по-настоящему теплой. Эль казалось, что они будут сновать городом и в округе, пока она будет пытаться найти что-то, чего она в жизни не видела на собственные глаза. Она не знала, что ублюдок задумал притащить ее в сугробы, настоящие горы, где легко потеряться и погибнуть от холода. Взгляд Эль наполнился страхом ровно в ту секунду, когда машина свернула в откровенные ебеня, почему-то именно сейчас в голове начали прокручиваться те гадкие слова Фенрира, которыми он встретил ее в машине. «Соскучился». Эль не смогла унять дрожь в теле.
Он молчал всю дорогу и душил эту тишину громкой музыкой, будто бы пытался сделать все, чтобы Эль еще больше накручивала себя в ожидании кошмара. Она ведь очень хорошо знала и понимала, что чудовище обязательно еще вмажет ей за то, на какой ноте они расстались.
– Это обломок цепи, – он сухо выплюнул эти слова, когда Эль вышла из машины и попыталась завернуться в куртку получше. Взгляд ее упал на снегоступы, которые должны были послужить облегчением для поисков, но они не стали таковым лично для Эль – ублюдок хорошо подготовился. Фенрир намерен добиться своего, – Ищи.
Она молчала, хотя и хотелось задать хотя бы пару вопросов, однако Эль заметила взгляд на себе, буквально почувствовала его, и сразу же бросилась надевать вспомогательную обувь. Проще погибнуть где-то в сугробах, может быть повезет и на них сойдет лавина, похоронит их буквально заживо.. по крайней мере Эль так точно, а что там будет с этим больным животным, было совсем не важно. «Обломок цепи». Эль хмыкнула себе под нос и пошла в совершенно непонятном направлении. Значит, Фенрир ищет цепь, которая удерживала его в заточении? Было бы здорово, если бы она правда нашлась и получилось бы заковать паразита снова, бросить его в снегах и знать, что он завывает тут, подыхая медленно и болезненно. От воспоминаний о щенке, которого предала собственная семья, где-то в сердце отозвалась боль. Эль не скрывала, что ей было жаль, она сожалела тому невинному созданию, но.. она понимала, что того волка уже больше нет, вместо него появился чудовищный зверь, питающийся чужой болью и страданиями. Именно он и останется навсегда, покуда не появится хоть кто-нибудь, кто сможет усмирить.. или.. убить.
Идти было очень тяжело. К такому виду спорта Эль совершенно не была привычна, пусть и живет здесь с малых лет, видит снег и суровый климат, но ходить ей всегда приходилось по чистым улицам, без снега и льда. А еще.. она все еще не знала, куда ей идти и что искать, не представляла даже, что с ней будет, когда Фенрир поймет, что все это полная чушь и Эль не та ищейка, которую ему обещали дофига сотен лет назад. Тяжелое дыхание мешало думать, легкие Эль горели от морозного воздуха, который она вдыхала слишком часто и слишком много. Спустя минут двадцать, она приваливается к дереву спиной и зажмуривается, потому что в глазах уже начинает темнеть, а живот сдавливать от приступа тошноты.
– Мне нужно передохнуть немного, – останавливаться и просить передышки было опасно, Фенрир мог в любую секунду сделать так, чтобы Эль искренне пожалела об этом, но ее силы в самом деле куда-то резко исчезли. Ее тело действительно не привыкло к подобной нагрузке, а ходить ей тут, очевидно, придется все выходные, пока Фенрир не поймет, что она попросту оттягивает собственную смерть.
Словно бы подсознательно понимая, что сейчас ей, возможно, придется бежать, Эль медленно склоняется и расстегивает все замочки на снегоступах, чтоб высвободить ноги. Пока что она в самом деле остановилась для отдыха, ей нужно отдышаться и.. придумать план, который поможет продержаться в этой лжи дольше. Взгляд Эль с осторожностью поднимается к лицу Фенрира, ей тошно смотреть на него, меньше всего ей хочется именно этого, но она обязана выглядеть правдоподобно.
– Как этот обломок выглядит? Он.. большой?, – сложно было представить цепь, которая удерживала Фенрира, выдерживала эту чудовищную силу, и как это вообще могло оказаться на земле и оставаться незамеченным? Впрочем, Эль не собиралась углубляться в это все, она спрашивала ради вида, просто для легенды и.. чтобы хоть немного отвлечь чудовище от тех мыслей, где Эль страдает от его желаний, – Я хоть имею право на какие-то подсказки? Если все эти вещи не можешь найти ты, то как это вообще под силу мне? Я же.. не ищейка какая-то.
Но Фенрир считал именно так. Он вбил себе в голову, что Эль может найти все нужные части непонятно чего, тем самым помочь ему стереть с лица земли всех своих врагов. Свою семью, черт возьми. Но Эль совершенно ничего не чувствовала здесь, как и в самом начале пути. Она просто продиралась сквозь эти сугробы и пыталась не заплакать от безысходности, потому что оказалась так далеко от цивилизации, наедине с самым ужасным существом, которое может только представить себе человечество. Сердце в груди Эль колотилось от страха, она все больше и отчетливее понимала, в какой чудовищный тупик себя загнала – Фенрир убьет ее сразу же, если поймет, что она совершенно бесполезна и ничего не может найти.
И смерть эта не будет ни быстрой, ни легкой.

Она знала, что взбесит чудовище своей остановкой, но никогда бы не подумала, что все может превратиться в такой кошмар за доли секунд. Эль срывается с места в одно мгновение, ей дважды не нужно думать и догадываться, что Фенриру снесло крышу, хоть и сделала она ровным счетом ничего.
Похуй на цепь?! Похуй?! Его слова отбиваются громом в голове, стучат в ушах громче, чем биение собственного сердца. Перед глазами стоит образ Фенрира, его горящие безумием глаза, горящие настоящей похотью, которой он окатил Эль в откровенном взгляде. Он просто болен. Он больной на всю голову ублюдок! Мысли жгли голову раскаленными углями, Эль встряхивала головой так, словно это хоть как-то поможет не думать, прогонит из головы каждое ужасное слово, которое зверь бросил ей.. и куда ей бежать? Что ей делать?! Он вот-вот догонит, протянет руку и схватит!
Жгучие слезы жгли глаза и мешали видеть четко, но Эль и так знала, что бежит в совершенно какое-то никуда, убегая от безумца, решившего снова изнасиловать. Ком в горле нарастал все больше с каждой секундой, хотелось громко закричать и позвать на помощь, но воздуха не хватало.. оставалось только бежать, в какой-то момент свернуть к проблеску между деревьев. Может быть там окажется трасса? Или.. «Может, ебать тебя, пока ты не захлебнешься кровью?», сердце Эль пропускает тяжелый удар, в памяти слишком четко и свежо всплывает кошмар, что произошел неделю назад.. нет, она больше не попадется зверю в лапы.. никогда. Он больше никогда не тронет ее, иначе..
Иначе..
Глаза Эль резко расширяются от ужаса, а лицо застывает в панике, когда деревья перед взором исчезают, обнажая белоснежную пустоту. Крик застывает в легких даже сейчас. Эль пытается остановиться и замереть, но ноги уже проваливаются в пустоту обрыва, которого она не видела. Может, если бы ее не гнал страх так сильно, то она бы заметила, что горизонт как-то слишком далеко и совсем не прорисовывается. Но она не заметила. Она ничего не могла сейчас, кроме как бежать от чудовища и пытаться выжить.. вместо этого Эль нашла совершенно иной выход.
Как же так?..
Падение, казалось, длилось целую вечность. Эль летела спиной вниз, перед глазами она видела лишь резко отдаляющийся уступ, а затем ее накрыло болью. Снег смягчил удар, но от этого не было особо легче, спина начинала гореть каким-то адским пламенем, и из легких, наконец-то, вырывается тяжелый и болезненный стон. Уступ оказался не слишком высоким, хотя, не будь здесь снега, то разбиться было бы очень легко. Глаза Эль снова наполняются паникой, когда она видит знакомый силуэт, – нет.. только не снова! Фенрир точно не будет лететь с обрыва способом, каким слетела Эль, так что теперь у нее действительно есть хоть какая-то фора. Эти мысли буквально подталкивают пошевелиться, но огненная боль снова пронзает спину, выталкивает из груди практически щенячий скулежь – как же больно. Черт возьми, как же больно!
– Лучше умереть в снегах, – она выдыхает сквозь боль и дрожь в голосе, а затем, собравшись с силами, таки отталкивается и выбирается из сугроба. Голову ударяет резкий толчок головокружения, но Эль закрывает глаза, зажмуривается сильно и делает шаг, – Ты, тупая скотина, больше никогда ко мне не притронешься.. не позволю!..
Каждое слово Фенрира преследует, оно не дает покоя и впивается под кожу, забирается туда и разрезает плоть. Эль кажется, что он способен питаться ее болью даже вот так, на чертовом расстоянии, пока она продирается дальше с почти закрытыми глазами, ибо голова теперь пульсирует от боли дуэтом со спиной. Теперь уже плевать на снег и холод, плевать даже на то, что Эль легко может заблудиться или упасть с еще одного обрыва, ноги ее подсознательно ведут в конкретном направлении, пусть и непонятном, совершенно незнакомом. Сознание все больше затуманивается, а боль усиливается, пульсирует и звучит какими-то ударами молота по наковальне.. в буквальном смысле. Черт, неужели это галлюцинации? Неужели ушиб был настолько сильным? Эль пытается поднять веки, но они тяжелеют лишь сильнее, словно бы.. словно бы она снова проваливается в тот тяжелый сон, которого совсем не желала. Но как такое вообще может быть?! Она ведь не пила проклятую кровь зверя, прошла с тех пор целая неделя. Этого всего попросту не может быть..!
Мир вокруг знакомо содрогается, начинает покачиваться и покрываться трещинами, его будто разрывает извне другая реальность. Из этих щелей слышатся те самые звуки ударов молота, звон металла выедает уши, режет слух Эль и проходится ядом по венам. Глейпнир.. это он.. и его куют..
– Для меня?, – тяжелый вздох в никуда, практически в пустоту пещеры, где оказалась Эль. Пространство начинает разрастаться быстрыми толчками, открывая взору божественную кузницу Асгарда, – Нет, он не для тебя, – чей-то мягкий голос раздается совсем рядом, он вкрадчиво забирается под кожу Эль и заставляет прикрыть глаза, – Его куют для твоего отца, маленькая Эльфрида.. куют для Фенрира. Моего сына.
Тяжелые веки силятся подняться, отчаянно вздрагивают, ибо Эль хочет увидеть того, кому принадлежит этот голос. Кровь тянется к этому незнакомцу, словно он.. он..
– Да, ты и мой потомок. Надо признать, что ты красивее всех моих детей, – грудной смех в уже гробовой тишине. Эль вздрагивает от этого звука, этот смех слишком зовущий и сладкий. Слишком.. обманчивый?
– Сообразительная. В тебе смешалось много интересной крови, – прикосновение горячих рук к ладоням. Эль ощущает тяжелый металл. Горячий металл. Глейпнир. Сердце резко пропускает удар, начинает взволновано биться в груди от мыслей о волчонке, которого предали и заковали. Снова грудной смех. Прохладное прикосновение рук к щекам, – Ты погибнешь из-за жалости к нему. Мы все погибнем, если ты пожалеешь его. Ты, маленькая Эльфрида, должна заковать его в цепи вновь.
– Но..
– Он не пощадит никого. Он не пощадил тебя, а ты ведь так важна. Фенрир мой сын, но жаждет он и моего убийства. Он и тебя не пощадит.. ты знаешь это.
Горячие слезы продираются даже сквозь опущенные веки. Все тело начинает ныть и вибрировать из-за горечи в сердце и груди. Конечно же Эль знала, что чудовище не собиралось ее щадить, она ему нужна исключительно ради собственных целей, а потом.. Фенрир уже озвучивал, что сделает с ней.
– Именно. Ты сама понимаешь, что именно так и будет, – руки мужчины снова касаются ладоней Эль, он буквально заворачивает цепь ими, – Глейпнир теперь в твоих руках. От меня ты получила этот дар иллюзий.. используй его по назначению, – дыхание вдруг резко обжигает ухо, заставляя Эль снова вздрогнуть, – Фенрир воспользовался тобой и твоим телом, он вытер ноги о твою невинность.. он должен заплатить за это. Ох, маленькая Эльфрида, ты даже не представляешь, как же сладко мстить и истязать в иллюзии. Куда слаще, чем трахаться с таким животным, как он.
Жгучий стыд буквально опаляет изнутри. Эти слова были настоящим ударом. Фенрир вечно угрожал телесной расправой, он даже сейчас загнал ее к обрыву такими страшными угрозами.. и ему было совершенно плевать.. ему плевать на дочь, которую он признал.
– Мне не нужны ничьи советы. Убирайся, – кровь зверя огрызается, эта тьма, дарованная Фенриром, буквально артачится в тех сетях, которые сплел сейчас Локи. Эль открывает глаза и никого не видит, в ее иллюзии пустота.. однако..
Взгляд падает вниз и Эль раскрывает ладони. В них лежит блеклое звено от цепи, жалкое подобие того настоящего произведения богов, которое ей успел показать Локи. Значит, вот оно какое?.. На губах Эль расцветает улыбка – кровожадная и холодная, невероятно колючая и злая. Такой у нее еще не было никогда. Такой улыбки и не должно быть у школьницы. Такими улыбками несовершеннолетние дети не обладают. Тьма разрастается в Эль настолько, что легко дотягивается до самых глубин воспоминаний, тянется к погребенному заживо месту заточения Фенрира, воскрешает его в самых ярких и реалистичных красках. Взгляд Эль безошибочно находит Фенрира в пустоте, он подобрался уже совсем близко к этой пещере, но попасть в иллюзию не смог бы сам. Нашел.
– И кто же теперь ищейка, м?, – ее голос звучит везде и нигде, Эль сжимает в ладони звено, – Ты буквально взял мой след и волочился сюда, как какой-то.. кобель, – в ее голосе слышится ухмылка, почти ядовитый оскал, – А всякому кобелю нужен ошейник и.. цепь.
Иллюзия разверзается с тошнотворным звуком, чтобы поглотить собой Фенрира целиком. Эль медленно идет к силуэту мужчины на коленях, он согнут буквально пополам из-за тяжести цепи, которая сверкает божественным золотом, но и жалит, опаляет адским пламенем, которое призвано истязать зверя. Эль останавливается возле Фенрира, она смотрит на него сверху вниз и улыбается зло, а во взгляде читается лишь жажда мести.
– Ну что, может быть выебать тебя в рот для начала?, – пальцы резко оказываются в волосах Фенрира, сжимают их и оттягивает со всей силы, заставляя поднять голову и показать лицо, – Знаешь, в иллюзии я могу творить все, что захочу.. я могу сделать с тобой такое, чего твое конченное сознание даже не смогло бы вообразить. А знаешь, почему? Потому что ты тупое животное, пусть и зачатое в Асгарде богами, но все равно животное, которое никогда не будет способно на воображение, – пальцы оказываются возле губ и Эль заставляет открыть рот, проталкивает туда звено от Глейпнира, – А теперь соси, жри свой сраный артефакт, который так сильно был тебе нужен. Надеюсь он прожжет дыру в твоей глотке и ты сдохнешь.
Эль резко выпрямляется и отступает. Вся она подрагивает от ярости, от жгучей злости и.. обиды, кошмарной боли в груди и в сердце, которая не дает нормально дышать. Память не дает забыть все то издевательство, которое причинил Фенрир, но аналогично она не дает забыть образ юного волчонка, которого предали все и посадили в заточение. Из груди вырывается протяжный вскрик, почти беспомощное рычание. Эль отворачивается и немного отходит, буквально желает исчезнуть сейчас, но.. легкий взмах руки, и перед глазами Фенрира стоят его дети. Те самые, которых заперли навечно в небесах.
– Мне всегда было интересно, что ты чувствуешь к своим ублюдкам, – голос Эль почти безжизненный, серый и сухой, а она так и не поворачивается. Она не хочет видеть, – Ненавидишь ли ты их так же, как меня? Хочешь ли ты их трахнуть, как и меня?, – одно мгновение и дети обретают человеческий облик, они вздернуты за шею и свисают с сухих веток, а вороны клюют им гниющие глаза, – Если я была рождена для того, чтобы ты меня трахал, то для чего были рождены они? Очевидно, что они были желанными, – губы Эль кривятся в горькой усмешке, но она толкает иллюзию дальше, заставляет Фенрира смотреть на то, как он, собственноручно, насилует трупы собственных детей.
– Кажется, что ты и это хотел со мной сделать, я права?, – только сейчас Эль медленно поворачивается, ее лицо залито слезами, но нет никакого плача. Нет даже судорожного вздоха или намека на неровное дыхание. В глазах ее пустота, та самая первородная тьма, которая болезненно пульсирует от обиды за деяния собственного отца. Отца, который признал дочь, а потом обманул жестоко. Посчитал ненужной.
Как и его самого когда-то.